xs_lE008L

— Я знаю, что в реальной жизни я мельче, чем на экране. Не говорите мне банальности, расскажите лучше о том, чего я не знаю.

— Именно это я и хотела… сказать. Вы ожидаете, что вас будут развлекать, но жизнь многих из нас не такова. Нам приходится самим развлекать себя.

— Люси, когда я с вами, то знаю — скучать не придется! — Он выдвигает маленький детский стульчик, садится и выкладывает еще парочку кокаиновых дорожек. Я осматриваю раковину в углу и с удивлением обнаруживаю, что если повернуть крошечный детский кран, то льется настоящая вода.

— Вы не должны делать это здесь, — протестую я, поворачиваясь и выглядывая из окна, на случай если тут появятся другие родители. — Спрячьте все! Эта вечеринка другого рода.

— Между прочим, я его там видел. Среди всех этих пальто, наподобие художественной инсталляции, — игнорируя мое замечание, сообщает Знаменитый Папа.

— О чем вы? — нерешительно спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Я видел Мелководье. В той комнате, вместе с вами. Но я ничего никому не скажу о вашем маленьком секрете, если вы не расскажете о моем.

— Но это все совсем не так! — протестую я. Нет ничего хуже, чем быть обвиняемой в неверности, не вкусив ни одного из ее удовольствий.

Тогда он встает и театрально декламирует со сносным английским произношением:

Что требует от женщины мужчина,

Как ни мгновений утоленного желанья?

Чего желают жены от мужчин?

Мгновений утоленного желанья.

— Люси, это то, вокруг чего вертится весь мир. Уильям Блейк это знал. Я это знаю. Там, откуда я прибыл, все этим занимаются, в этом нет ничего такого!

— Но вы не понимаете! Для меня — есть. Я люблю своего мужа, давно и сильно.

— Ладно, но зачем же тогда вы хотите трахнуть другого? — В его голосе слышатся нотки ожесточения.

— Точно не знаю, — отвечаю я. — Полагаю, что хочу сделать что-то безрассудное, чтобы почувствовать себя живой.

— Я, конечно, не мудрец. Но одно я могу вам сказать: неуверенность — плохая основа для чего бы то ни было. Я женат уже в третий раз, помните? Я живу с большой долей неуверенности в своей жизни. Я общаюсь со своим психотерапевтом больше, чем с любой из своих жен. — Тут он неожиданно встает.

— Может быть, тогда вам следовало бы жениться на своем психотерапевте?

— Он мужчина. Лучше я пойду и смешаюсь с массами. И заведу какую-нибудь музыку. Публике нужно слегка расслабиться. За исключением вас, разумеется. Вам нужно держать себя в ежовых рукавицах.

Мы идем обратно, Знаменитый Папа выбирает альбом группы «Радиохед» и отправляется на поиски Буквоедки, чтобы спросить ее, не хочет ли она потанцевать. Я вижу Роберта Басса. Он разговариваете Томом. Они оба смотрят на меня. Роберт Басс поспешно отводит взгляд. Как ни посмотри на это, рубеж пересечен. Однако иногда границы бывают размытыми, и можно пересечь их, не подозревая об этом. Марк этого не учел.

Я выпиваю еще один бокал вина, надеясь, что это окажет анестезирующий эффект на мое тело. Каждое нервное окончание в нем в высшей степени настороже. Рефлексы готовы к немедленной ответной реакции. Я чувствую себя странно — как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Марк сказал бы, что мое тело жаждет адреналина и что я в состоянии «борьбы и полета». Но объяснение чувств лишает жизнь тайн.

Я вижу деловую директрису, энергично направляющуюся ко мне.

— Большое спасибо за проделанную вами тяжелую работу!

— Не стоит благодарности, — отвечаю я ей.

— Организовано, но не слишком заорганизовано. Отличная тональность. Я знала, что вы будете оказывать сдерживающее воздействие, миссис Суини. Непросто узнать, что именно надо надеть, чтобы прийти в костюме любимого книжного персонажа. Должно быть, мистер Басе помогает вам разделить это бремя.

Я давлюсь фаршированным блинчиком и кашляю. После седьмого я перестала считать, сколько их я уже съела.

— Абсолютно верно, — соглашаюсь я с гораздо большим энтузиазмом, чем требуется. Потом я снова кашляю и пропускаю начало и конец ее следующего вопроса. Середина фразы, кажется, звучит так: «Подумайте над четвертым».

— Трое — наш предел! На самом деле мой муж обдумывает, не сделать ли вазэктомию, — слышу я свой голос. Мне следовало бы на этом и остановиться, но непреодолимое стремление обелить тайны нашей спальни побуждает меня не обойти вниманием навязчивую идею Тома о контрацепции. — И хотя он не надевает по два презерватива, мы осторожны, — говорю я смеясь. — Он все еще разражается риторическими речами, поскольку однажды я упомянула о четвертом. Не о презервативе, а о ребенке.

На ее лице приклеенная улыбка. Она использует ее для исповедующихся родителей. Я ощущаю пристальные взгляды матерей, без сомнения, удивляющихся, что же могло столь надолго задержать столь занятую директрису. К нам приближаются Буквоедка и хозяйка дома. Они слышали окончание нашего разговора.