XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России

Перед нами сегодня стоит еще одна сложная задача — СПИД. Проблема необычайно сложна, но, судя по тому, как мы развиваемся, я уверена, что и она будет решена. Опыт лечения лейкемии сделал нас оптимистами, да и интеллектуальная мощь современной медицины велика, мы набрали определенный уровень, который позволяет перейти к атаке на СПИД. И мы должны работать вместе с русскими учеными. Проведение Европейской школы по детской гематологии в России, первой в истории, становится своеобразным фундаментом для нашей общей работы. Мы открыто рассказываем как о своих успехах, так и о трудностях — и не скрываем ничего!

Профессор Гельмут Гаднер,

научный руководитель Венс кого детского госпиталя святой Анны:

Иногда меня спрашивают: "Неужели вам доставляет удовольствие та сумасшедшая работа, которую вы ведете в своей клинике?" Если задуматься, если подойти с обычными мерками, то действительно работа у гематологов, как и у всех настоящих медиков, поистине "сумасшедшая", так как на личную жизнь почти не остается времени. Но главное — такая работа доставляет мне удовольствие, она мне нравится, наконец, она приносит реальные результаты, а это — спасенные человеческие жизни.

Двадцать лет назад я пришел в Берлинскую университетскую клинику, чтобы научиться лечить лейкемию. Там я познакомился с профессором Риимом, который в свое время вернулся из США. Его идея заключалась в том, чтобы начать лечить лейкемию новыми методами. Я прослушал его лекции, познакомился с мыслями и методами профессора и с тех пор пошел по этому пути.

По прежним канонам лечение лейкемии с помощью химиотерапии было как бы "смягченным вариантом". Профессор Риим и мы начали предлагать более "агрессивный", жесткий метод лечения — с помощью весьма мощных лекарств. И что греха таить, на первом этапе потери были очень большими. С увеличением доз лекарств повысилась и токсичность, появились и побочные эффекты. Потери были, и необычайно трудно было доказать, что мы только в начале пути, что мы добьемся успеха. Противники доказывали, что мы в тупике, так как смертность вначале у нас повышалась… Но прошлое в лечении лейкемии нас не устраивало — там не было выхода и безнадежности. Мы понимали, нужно искать, рисковать, но искать, так как выход где-то был!

Когда мы начали лечить интенсивной химиотерапией, наступило очень трудное время — ожидание результатов. И вот первые проблески — ребятишки начали выздоравливать. Сначала единичные случаи, потом лечение шло все успешнее.

Я до сих пор помню лица первых пациентов, которых мы вывели из безнадежного состояния… Я и сегодня могу восстановить каждую строку записей, где мы фиксировали каждую деталь лечения. К тому же были многочасовые обсуждения научных результатов, их реальное воплощение — в спасенных жизнях. Причем имейте в виду, что реакция каждого пациента на одни и те же лекарства была разной, и мы обязаны были корректировать ход лечения, искать наиболее оптимальные варианты для вполне конкретного больного. И поэтому все они — первые — стали частичкой нашей жизни.

Каждый живой организм по-разному реагирует на дисбаланс клеток — то, что мы называем лейкемией. Чем это вызвано — пока ответить точно невозможно. Это могут быть и вирусы, и наследственность, и влияние других факторов. Клетка перестает подчиняться своему организму, начинает действовать по собственным законам. Процессы эти необычайно сложные, их трудно понять, а потому нужно объединять усилия специалистов разных стран. И мы в своей клинике с удовлетворением приняли молодых исследователей из России.

Некоторые контакты с вашими специалистами в минувшие годы показали, что уровень врачей по лейкемии очень низок. Мы судили по тем данным, которые получали от советских ученых… При общении с приезжающими в те годы из СССР у меня складывалось впечатление, что никакого отношения к лечению лейкемии они не имели. По крайней мере, умение помочь больным лейкемией у них отсутствовало. И, естественно, возникало чувство разочарования.

И вдруг появляются молодые люди из Института детской гематологии Москвы, который возглавляет профессор Румянцев. У них другие взгляды на жизнь, иное отношение к проблеме лейкемии, страстное желание учиться, своя собственная точка зрения, очень неплохое образование, — честно говоря, я изменил свою точку зрения, избавился от прошлых стереотипов. И что особенно мне было близко — их эмоциональная привязанность к пациенту. Они чувствовали боль детей, они переживали ее вместе… И я понял, что в Москве появилась очень сильная команда специалистов, которая способна резко изменить положение с детской лейкемией в России. Вполне естественно, по мере своих сил мы стараемся ей помочь.

Профессор Гюнтер Гейнце,

руководитель отдела онкогематологии Университета Рудольфа Вирхова в Берлине: