XX век - Хроника необъяснимого, Эти загадочные животные

Павел Николаевич носил из ручья воду для полива огурцов. Время было предвечернее. Солнце уже клонилось к горизонту, и лучи его заливали малиновым светом только половину участка. С западнои стороны двора росли сливы и вишни, затемняя близлежащие грядки. Пересекая в очередной раз эту своеобразную границу света и тени, Павел Николаевич вдруг услышал храп. Кто-то всхрапнул - и замолк. Он остановился, недоуменно посмотрел по сторонам. Не заметив ничего, подошел поближе к кустам. "Не пьяница ли какой отдыхает?" - подумал он. Но там ничего не было.

Павел Николаевич еще раз скользнул взглядом по участку, потом зачем-то по горизонту и, побрякивая ведрами, пошел к ручью. Набрал воды и, стараясь не разлить, осторожно понес к бочке. Яростно звенели комары. "Придется "Дэтой" помазаться", - подумал и тут же остановился как вкопанный. На этот раз храп был спокойный, продолжительный. Определить его источник не составило труда.

На земляничной грядке, на открытом месте, где несколько кустов почему-то засохли и их пришлось вытащить, лежал еж. Да такой большой, каких Павлу Николаевичу еще не приходилось видеть. Но удивили его не столько размеры ежа, а то, как он лежал: вытянувшись во весь рост, на спине, широко раскинув лапы. "Точь-в-точь как подвыпивший мужик", усмехнулся Павел Николаевич и подошел поближе. Еж никак не реагировал. В такт дыханию поднималось и опускалось беловатое брюшко,

455

бодное от иголок. "Ишь ты, нисколько не боитсй. А вдруг лиса". Подумав так, Павел Николаевич смутился: откуда быть лисе в дачном массиве, где каждый квадратный метр земли освоен.

Павел Николаевич снова посмотрел на ежа. Тот спокойно храпел. "А что, если его пощекотать", - мелькнула озорная мысль. Вытащив из рядом растущего гороха палку-подпорку, он потихоньку дотронулся до ежиного брюшка. Еж мгновенно превратился в темно-серый игольчатый, вздрагивающий шар. "Испугался, дурачок, не трону, не бойся", - ласково проговорил Павел Николаевич и отошел метров на пять.

Несколько секунд еж лежал неподвижно. Потом развернулся, встал на ноги и не спеша, недовольно фырча, потопал в кусты.

С тех пор он стал появляться на участке регулярно. Хозяина не боится. Спокойно спит пузом кверху, ничего не опасаясь, видимо понял, что добрый человек зла не сделает. Иногда только, заслышав шаги Павла Николаевича, приоткрывает глаза и, встретив дружественную улыбку, спокойно засыпает. И морда у него такая умильная, как будто он улыбается в ответ.

Иванов В. Я., г. Великий Новгород

Не нужен мне берег японский, чужая земля не нужна",

Это было на Дальнем Востоке. Наш рыболовецкий траулер, на котором я плавал в качестве корреспондента, поздней ночью отошел от причала и взял курс на север, в район рыболовного промысла. Утром, когда над морским горизонтом взошло солнце, мы уже были далеко от родных берегов.

Море было пустынным, и, казалось, ничто не могло нарушить однообразия морского перехода. Боцман, поднявшись пораньше, пошел проверить

456

крепление палубных снастей. И вдруг, подняв голову вверх, он увидел сидящего на антенне воробья. Боцман тут же отправился в кубрик и поделился новостью: "На судне "заяц"!"

Вся команда, кроме вахтенных, поднялась на палубу. Каково же было всеобщее удивление, когда рыбаки увидели воробья, который при виде людей вспорхнул в воздух, но тут же снова опустился на антенну. Казалось бы, что тут особенного - птичка, на которую на берегу никто бы и внимания не обратил. Но, во-первых, такого в морской практике еще не бывало, чтобы пассажиром на судне был воробей, а во-вторых, здесь, в море, вдали от родного берега, воробей обретал уже совсем другое значение. Этот серенький комочек был частицей родной земли. И не случайно почти весь день только и разговоров было, что о неожиданном пассажире. Весело, не без присущего рыбакам юмора ребята гадали, как воробей попал на траулер: "Наверное, бедолага, сел на судно отдохнуть да прикорнул, а когда открыл глаза - кругом море", - острил один. "А может, он в чем-то проштрафился, жена-воробьиха не пустила его домой, и тогда он решил уйти куда глаза глядят", - веселился другой. Догадки рыбаков сопровождались взрывами громкого смеха. Потом кто-то сказал: "Шутки шутками, а воробья надо поставить на довольствие. Наша ведь, родная птаха, а не какой-нибудь заморский попугай".

Пернатого пассажира, конечно, на довольствие поставили. Обихаживать воробья было поручено судовому коку. Повар пристроил у основания дымовой трубы две пустые консервные банки, в одну из которых наливал воду, а другую наполнял кормом - остатками со стола рыбаков. Там же был устроен уголок, где спал воробей.

"Таинственный пассажир" был "зачислен" в экипаж и стал его равноправным членом. Но когда наш траулер стал приближаться к проливу Лаперузо, где по обеим сторонам расположились японские

457

ва, рыбаки забеспокоились, что воробей улетит. Но он не улетел - не соблазнился японским берегом.