XX век: Хроника необъяснимого. Событие за событием

Миновав разбросанные тут и там валуны, окружившие вершину Пулса, я начал взбираться на крутой склон, вниз по которому низвергался Марч-Берн. И ни на секунду мой невидимый спутник меня не покидал!

Высоко в теснине, как раз под тем выступом, над которым прорывается Марч, я явственно ощутил еще чье-то присутствие. Вероятно, „оно“ находилось здесь и раньше, но так как ничем себя не выдавало, не проявляло своей неестественности, то было оттеснено куда-то в моем сознании. Остановившись, чтобы перевести дух, я неожиданно замер без движения, молчание гор нарушила чрезвычайно высоко пропетая нота, звук, превышающий горловые возможности, который не снижался и не возрастал. Сперва я решил, что это воздействие разряженного воздуха на барабанные перепонки, но вскоре отбросил свое предположение. Звук, казалось, исходил из самой земли.

Я вовсе не причисляю себя к чрезмерно уравновешенным людям со стойкой психикой, но в большинстве случаев жизни умеряю свою фантазию, однако стоит мне оказаться высоко в горах, и логика моя остается внизу. Я провел два часа у массивного каирна на пустынной вершине Макдуя, но непонятное метафизическое явление не прекращалось. Никаких других людей на холме тогда не было. Конечно же, я не думал, что нахожусь здесь совершенно один. Слабый гул эфирной музыки доносился до моих ушей, смогли бы услышать его другие – не могу точно сказать».

Вечер застал Фрира под Ларчерским Утесом. Музыка здесь слышалась так слабо, что порой он сомневался – а звучит ли она вообще, но Существо все еще находилось рядом – от него исходило какое-то отчаяние, как будто оно страстно желало покинуть гору, на которой обитало, но к которой в то же время было привязано каким-то невероятным образом. Затем оно ушло, удалилось. Секундная вспышка ужаса в голове отразила его уход, и Фрир понял, что спускается по лесу к лугам Ротиермурхуса и что недавняя тяжкая ноша спала с его плеч.

В дополнение к своей истории он рассказал мне о приключении с его другом, чье имя он не хотел назвать. Тот как-то поспорил, что проведет на холоде (дело было в январе) в одиночестве всю ночь у огромного каирна. И вот он поставил там палатку, поел и выпил чашку крепкого чаю. И вдруг ощутил какое-то нереальное, мертвяще аналитическое течение мыслей в своей голове. Почему он здесь? Он попытался сосредоточиться на окружающей обстановке: стенках палатки, спальном мешке, переносной печке – все безрезультатно.

Снаружи темнели горы, под луной зияли черные пропасти, и он неестественным образом чувствовал мерцающие звезды на небосводе и вместе с тем ощутил то, как отторгает его этот мир. Нет, он не думал, что сходит с ума: ужас, охвативший его, был связано каким-то внезапным знанием, ему показалось тогда, что отныне он навсегда разлучен со своими друзьями. Как будто вдруг против собственной воли стал воспринимать поток каких-то совершенно неясных мозговых импульсов, посылаемых ему неким всемогущим разумом. И этот разум не был человеческим, но и неприятным тоже не был: просто он не имел к ним ни малейшего отношения. Занятно, но, он неожиданно уснул, хотя его мозг продолжал работать. Правда, ненадолго, ибо когда он внезапно пробудился, то его охватил страх совершенно иной природы. На него накатила какая-то жуть. Глаза словно остекленели. Волосы встали дыбом, и холод побежал по позвоночнику. Он попробовал пошевелить ногами, но, подчинясь подсознательному приказу, те остались неподвижными.

Луч лунного света упал сквозь щель полога и отразился чистой белизной на дальней стенке палатки. Он обнаружил, что уставился именно на это место: и туг лунное пятно стало туманиться и коричневеть по краю, и он понял, что нечто встало между ним и луной. В этот момент он уже утратил все человеческое, обратившись в загнанного зверя, вжался всем телом в пол. Дыхание прекратилось – сработал какой-то древнейший инстинкт, принуждая его затаиться полностью в присутствии чрезвычайной опасности. Но опасность, если таковая и была, вскоре исчезла: лунный свет прояснился, коричневость исчезла.