XX веков спустя (СИ)

Федя повернулся и тут же получил затрещину. Рука мастера оказалась воистину тяжела и отправила проштрафившегося работника на карачки. Пока он лихорадочно собирал себя в кучку, Макарыч не спеша сгрёб его ладонью за шиворот и легко, как котёнка – одной рукой! – поднял так, что ноги несчастного не касались пола и вопросил:

– Ты... – пропущено цензурой, – какого... – снова цензура вычёркивает, – тут устроил? Ты... – и снова цензура вычёркивает, а я ещё раз порадовался, что диктофончик не забыл активировать, – ...малолетний, какого... – опять совершенно шедевральный заворот, – своими кривыми и грязным руками в прошивку лазаешь?

– Макар Макарыч!... – заблеял проштрафившийся, – Меня барыня просили... я не сам...

– А вот я тебе сейчас такое просили...

– Макарыч, оставь мальчишку, это правда, я его попросила! – раздалось откуда-то из-под распотрошённого "Тёрна".

Спустя пару секунд тётя вылезла из-под стоящей на стапеле машины, в заметно поношенной спецовке, с обычным гаечным ключом в руке и идеально уложенной причёской. И как это я не заметил как она тут появилась? И правда увлёкся работой. А... так скажем, конструктивное обсуждение возникшей проблемы стало медленно, но верно разгораться:

– Да! Лиза! Тыж... – и ещё заворот, но звучала в нем уже некая теплота и забота, – что творишь? Вот... – и опять короткая ёмкая фраза, которую на современный литературный язык можно перевести как "зачем?", – тебе эту... – и ещё сколько-то эпитетов, – прошивку ломать?

По ходу этой тирады мастер не глядя отбросил несчастного Федю куда-то назад. Тот, охая, на трёх ногах, придерживая четвёртой конечностью где-то в районе задницы, поспешил ретироваться. А ведь на первый взгляд не скажешь про Макарыча, что он богатырь. И ростом-то не особо велик. А тётя, тем временем, продолжила спор:

– Да потому что на этой... – ого как тётя заворачивает! – прошивке только с улитками наперегонки летать!

– А тебе, егоза, всё мало? Мало ты по осени... – нда, исчерпывающее описание случившегося ДТП.

– Да этот... – ого какая характеристика второго участника аварии! Если тётя ему хоть что-то из этого высказала, теперь бедняга если и ездит, то только на пассажирском сидении. Вернее, под пассажирским... – сам виноват! Какого... – и снова весьма эмоциональные эпитеты, – полез поперёк?

– Да... – вот это посыл! – с ним! Я о тебе пекусь! И Захар команду дал, никаких перепрошивок!

– Да что ж это... – да! Тут ещё вопрос, кто круче заворачивает, то ли Макарыч, то ли тётя...

И тут раздался жалобный писк:

– Мама...

А вот и Дашенька подтянулась. Ну и чего это у неё глазки такие кругленькие и ручки дрожат? А вот чего:

– А что в-в-в-в-вы тут так ругаетесь?

– Да мы не ругаемся, мы разговариваем, – равнодушно пожала плечами старшая баронесса.

А я не выдержал и снова влез:

– Ну так я же говорил: детство-то где прошло? В муромских лесах. Места там глухие, люди дикие, игрушки деревянные, топором рубленые. Там, Дашенька, матом не ругаются, там так разговаривают.

Макарыч на это хохотнул:

– А ты, барин, толк в жизни знаешь!

Но тут же посерьёзнел:

– Нет, Лизонька, не проси! Захар Георгиевич приказал и с Михаилом Алексеевичем всё согласовано.

Тут я снова влез, озвучивая мысли, вертевшиеся у меня в голове:

– Тётя Лиз! Понимаете, когда блок перепрошит, непонятно кто его правил и что в новой прошивке. Может это ваша прошивка, а моет туда под это дело кто-то какую гадость залил.

– Вот! – Макарыч назидательно поднял к потолку указательный палец. – А Серёга-то, я смотрю, точно не дурак! Так что, Лизавета, не дёргайся.

– Вот... спелись, – косо взглянув в сторону дочери тётя Лиз сдержала тихое незлобное слово. – Ну тогда хоть настройки не блокируй!

– Не буду, – согласился Макарыч, – но ограничение скорости поставлю.

И тут я снова влез:

– Нельзя, Макар Макарыч! Вдруг удирать придётся?

Мастер снова задумался, покачал головой:

– Ладно, сделаем так: ограничение я поставлю, но завяжу его на предохранитель. Если что – срываешь его рукой и ограничение сбросится.

– Вредные вы все... – проворчала тётя Лиз, уползая под брюхо стоящего на стапеле "Тёрна", правда почти тут же оттуда донеслось: – Дашенька! Ты иди к себе... Нам тут ещё на пол часика где-то и будем ужинать...

Ну а я вернулся к назначенному мне для контроля стеллажу. А выявленный контроллер с правленой прошивкой я решил отнести дяде Захару: пусть с ней разбираются специально обученные люди: что там поправили, когда поправили...

За ужином Даша была необычно тихой и поглядывала на маму с некоторым испугом. Похоже, за вчера и сегодня она узнала свою родительницу с совершенно необычной стороны. Наконец она решилась:

– Ма-а-а-ам... а что ты так... с этим механиком?..

Тётя Лиз рассмеялась:

– Тебе же Серж всё объяснил! А Макарыча я знаю ещё с Андреево, он работал на мехбазе нашего лесного завода, много нам, мелким, помогал. То-есть делать он нам ничего не делал, говорил, что нельзя, но подсказать, научить – всегда пожалуйста.

– И ругаться тоже он тебя научил?

– Да это разве ругаться? – искренне удивилась тётя, а я подначил: