XXI-я пластинка

Андрей вёл машину небыстро, погружённый в мысли о реализации своего плана по поводу дома. Макс диалогами тоже не докучал – мирно дремал на соседнем сидении. Видимо, эта моросящая погода и монотонная дорога сделали своё убаюкивающее дело. А из радиоприемника в салон автомобиля проникала грусть солиста группы «Кино» Виктора Цоя, облеченная в слова: «Дом стоит, свет горит. Из окна видна даль. Так откуда взялась печаль?..».

Спустя час они свернули на двухполосную дорогу, ещё минут через сорок она превратилась в бетонку. А когда проехали последний в этом направлении посёлок, если судить по карте, дорога и вовсе стала песчано-глинистым грейдером, испещрённым следами от ручьёв дождевой воды и лужами во всю ширину. Андрею явно не нравилась эта дорога. Последний раз он был тут пару лет назад, и то летом, и не обратил тогда внимания на её качество. Полив машину с ног до головы грязной жижей и получив пробой подвески на хорошей кочке, он вспомнил, что в конце будет ещё километр лесом. Относившийся с особым трепетом к своей машине, Андрей стал ехать как можно тише и аккуратней, боясь оставить в лесной колее часть пластиковых бамперов и ещё чего-нибудь в довесок. На очередном ухабе Макс открыл глаза.

– Ух ты… это где мы?

– Едем… вот! – Андрей нервничал, переживая за машину.

– Долго ещё?

– Да километров семь… но по такой омерзительной… как ее назвать… дорогой язык не повернётся! В общем, по этой стиральной доске – минут тридцать, наверное!

– Да нет, вполне приличный хайвей… Доберёмся! – Макс усмехнулся, потянувшись на сидении. Оглядевшись, он начинал припоминать эту дорогу и деда, печально смотрящего из окна второго этажа вслед «Волге», увозившей их в аэропорт в 92-ом году. Машину тогда сильно качало, и он специально посильнее подпрыгивал на этих кочках, чтобы получше спружинить на мягком заднем сидении.

Тем временем начался пролесок. Андрей зря переживал, дождь не успел превратить дорогу в непроходимую топь, а деревья охотно выпили сегодняшнюю порцию небесной влаги, угодившую на этот кусочек земли. Через два с небольшим часа с момента отправления они подъехали к дому.

Ни миллионер, ни адвокат никак не ожидали застать здесь буйство природы и зыбкость времени, отразившиеся на усадьбе. Напротив ворот стояли останки автомобиля светло-серого цвета. Из места, где должен быть капот, росли две березки. Центром пейзажа был двухэтажный деревянный дом с широким парадным входом, украшенный резьбой. Он выглядел бы как дворец, но в доме никто не жил уже два года, да и до этого старик вряд ли регулярно занимался ремонтом – сил едва хватало печь топить, и дом постепенно приходил в упадок. В уже начинавшихся сумерках это всё образовывало картину, достойную быть декорацией к самым мистическим сюжетам Тима Бёртона.

Протоптав тропинку, Макс пробрался к крыльцу. На двери висел здоровенный амбарный замок, однако проушина уже выпала из косяка, а может, кто-то помог ей сделать это. Он открыл дверь. Старый дом ответил на такое бесцеремонное вторжение несколькими осыпями штукатурки. Макс решил пройтись по дому. На кухне все шкафы стояли открытыми, железная посуда совершенно закономерно, но не вполне законно исчезла, как и холодильник, стол, вся электропроводка, дедовский инструмент и кое-что ещё по мелочи. Лестница на второй этаж выглядела довольно крепкой, и Макс поднялся наверх. На втором этаже были две большие комнаты, в одной жили дед с бабушкой, вторая обычно отдавалась родителям, когда они всей семьей приезжали сюда. В дедовской спальне под кроватью лежала подушка и три связанные бечёвкой стопки журналов «Наука и техника». В коридоре на полу одна доска треснула и стояла бугром, рядом лежал патрон от лампочки. Макс пнул патрон, и он покатился, оглашая безжизненные стены противным жужжанием.

– Тут ремонт нужен, – раздался снизу голос Андрея, он решил не входить внутрь и выкрикивал вопросы, стоя на входе.

– Да, не помешал бы, – ответил Макс и вздохнул.

Дверь в одну из комнат была заперта и заколочена досками крест-накрест, Макс потрогал доски и хмыкнул. Снизу раздался вкрадчивый голос Андрея. Он отважился подойти к самой лестнице и вещал что-то о том, как они с работниками Собеса собирали деда в Дом престарелых, как оформляли в последний момент бумаги на землю и на дом, как стаскивали сюда вещи. Макс перебил его:

– А если сейчас продавать буду, почём возьмешь? – Он вышел на лестницу и стал спускаться к Андрею.

– В таком состоянии? – глаза адвоката округлились.

– Да, прямо как есть, – уточнил Макс, поравнявшись с ним.

– Боюсь, я погорячился. Восстановление этого хозяйства обойдется куда дороже самого дома и участка. Я могу предложить двести тысяч рублей, но не думаю, что тебя это устроит.

– Это около трех тысяч в долларах, – навскидку заключил Макс.

– Тысячи три с половиной где-то… – сказал Андрей, слегка конфузясь. Из-за ситуации с курсом рубля его предложение выглядело сейчас крайне бледно.

– А если ремонт сделать, почём можно продать? – особой ценности для себя Макс в этом доме не видел, но отдавать за бесценок не позволяла привычка бизнесмена.