XXI век не той эры

Ничего не спрашивая, он легко подхватил меня под мышки, и через мгновение я почувствовала себя сидящей на лошадиной спине. Собралась возразить, что мне, наверное, в моём состоянии не стоило бы так рисковать (уж очень зверюга нервная, если он пожелает меня сбросить, это у него легко получится), но не успела. Конь, качнувшись, переступил ногами, сохраняя равновесие, а меня со всех сторон окутало чужое, но очень хорошо знакомое человеческое тепло: Ульвар уселся позади меня. Левой рукой сжимая поводья, правой он придвинул меня к себе поближе, прижимая и заодно осторожно придерживая под грудью. При этом мои бёдра легли на сжимающие лошадиные бока бёдра мужчины, а стопы, подогнувшись, рефлекторно уцепились за его лодыжки.

Посадка странным образом оказалась удобной и очень надёжной: можно было вообще ничего не уметь и не делать, в нужный момент Ульвар приподнимался со мной вместе. Хотя и весьма интимной, наталкивающей на исключительно неприличные мысли; хорошо, что данного конкретного мужчину я уже давно перестала стесняться, а то получить удовольствие от прогулки было бы трудно.

Сын Тора направил коня к лесу. Кажется, кругом по импровизированному манежу он ограничиваться не собирался, что не могло не радовать.

— Ульвар, а можно я тебя кое о чём спрошу? — приободрённая довольно неожиданным поведением норманна, рискнула попытать счастья я.

— Ну, попробуй, — хмыкнул он у меня над головой.

— Я никак не могу отделаться от ощущения, что всё это очень странно. Ну, вот это, — я широко повела рукой. — В свете слов о давней и непрекращающейся войне я ожидала более мрачной картины. А здесь всё так уютно и спокойно; да и лошадь вот. Не очень вяжется с глобальными проблемами…

Ульвар шумно фыркнул, очень похоже на собственного коня.

— А что ты кроме этого места видела? Оля, я, вообще-то, ярл. Или, как это называется на твоём языке, князь. Не надо по мне и моим условиям жизни судить обо всём мире. Я могу позволить себе хоть коня, хоть слона, хоть дворец до небес. Впрочем, если ты желаешь посмотреть, как живёт наш мир…

— Воздержусь, — тут же трусливо пошла на попятный я. Про себя отметив ещё одну странность: сын Тора назвал меня по имени, более того, короткой формой. Прозвучало это у него удивительно естественно, и неожиданно очень меня согрело.

— Не надо так пугаться, — вдруг спокойно возразил он. — Голода и нищеты в Империи ты не увидишь, не путай это время со своим. Тяжёлую работу — может быть, но всё-таки не на Терре. Здесь почти нет добывающих комплексов, для этого у Империи есть колонии. Да и полезных ископаемых здесь мало; Терра — мозг Империи. Здесь военные и гражданские учебные заведения, военные, проектные и исследовательские организации, на Луне и орбите есть несколько верфей, которые специализируются на тяжёлых боевых кораблях. Маленькие местные предприятия прочих профилей тоже есть, но они работают исключительно на нужды планеты.

— Вот как? Спасибо за разъяснения, — вздохнула я. Хоть что-то в этом мире стало немного понятней! — А мы сегодня не поедем за этой, как её… кацалиоцлей?

— Успеется, — недовольно отмахнулся сын Тора. И я предпочла замолчать, чтобы не портить ему настроение. И так, похоже, его лимит разговорчивости исчерпан на весь день вперёд.

К тому же, — не иначе, для разнообразия, — сейчас молчание меня тоже не тяготило. Можно было полностью отдаться приятным ощущениям и созерцанию.

Здесь было очень красиво. Редкий хвойник, покрытые мхом серые камни, глубокая подушка из этого самого мха под конскими ногами. Пахло морем, хвоей и грибами.

Каждый неторопливый шаг коня отдавался во всём теле. Пользуясь возможностью получить максимальное удовольствие от прогулки, я расслабленно откинулась на грудь мужчины. И это тоже было невероятно приятно: ощущать, как под кожей при каждом движении перекатываются мощные мускулы, как громко и сильно стучит где-то под моими лопатками огромное сердце, разгоняя по могучему телу кровь.

В общем, когда мы выехали на открытое всем ветрам место, откуда открывался великолепный вид на фьорд, в который с противоположного обманчиво близкого берега обрывался широкий белоснежный водопад, я уже почти знала, что такое нирвана.

Вытряхнула меня из этого расслабленного созерцательно-осязательного наслаждения жизнью внезапная остановка и явное намерение мужчины спешиться.

— Что случилось? — озадаченно уточнила я, когда легко спрыгнувший на землю Ульвар уже привычным образом потянул меня за подмышки.

— Ничего, — пожал плечами он, ставя меня на ноги. — Хочется размять ноги. Мне нравится это место. Нравилось, раньше, — подумав, добавил он, отпуская меня и озираясь. Набросил лошадиный повод на ветку корявой сосенки, подошёл почти к самому краю обрыва и невозмутимо уселся на крупный валун, широко расставив ноги и упёршись в них локтями для устойчивости. И замер. И всё это с таким видом, будто подобную процедуру он проделывает всю свою жизнь каждый день по несколько раз.