You raped my heart (СИ)

— Вставай, — рычат у нее над ухом и дергают со всей силы. Она такая беспомощная. Но бить женщин в живот — это залог успеха. Двигаться после этого слишком больно и тяжело. Она приваливается к чьему-то телу и съезжает вниз. — Блять, Кристина, с тобой одни проблемы, — голос Эрика она все же узнает. Улыбается почему-то. Старается пальцами зацепиться за его куртку. Его рука крепко сжимает ее талию. — Хэйес — ублюдок. Велено же было не бросать своих напарников. — Это скорее себе, чем ей.

И голова ее все яснее. Вот в сознание врываются звуки. Топот ног, чьи-то крики, шумное дыхание мужчины над ее ухом. И осознание его близости. Она чувствует биение его сердца, его отдачу в ее руке, прижатой к широкой груди, пальцами цепляющейся за его одежду.

Когда звучит еще один выстрел, Эрик резко пригибается, а ладонь Кристины отчего-то становится мокрой. Та самая, которая сжимает его кожанку. Ноги мужчины подкашиваются, и он падает на землю. На ладони Кристины кровь. Густая, алая, вязкая. Его кровь. Лицо ее белеет. Словно мел.

— От тебя одни неприятности, — хрипло повторяет он и закатывает глаза.

Рука у Кристины дрожит. Кровь Эрика застыла на ее смуглой коже рдяными мазками. Прекрасные, смертоносные цветы боли, ужаса и смрада преисподней.

Кровь.

Его кровь.

========== Глава 22 ==========

Вкус крови во рту. Металл и соль. И хочется сплюнуть багряный сгусток, да только губы не разомкнуть. Словно запеклись, словно спаялись, не смоченные слюной. И глотка вся высушена будто кратер вулкана. Эрику хочется закашляться, исторгнуть из своего горла хриплые звуки, но у него не получается даже приоткрыть рот. Он слабо шевелится, не размыкая глаз, ощущая тупую, ноющую, жалящую боль в плече. И чей-то голос. Размытый, неясный, обезличенный. Звуки все отдаляются и отдаляются. И темнота. Накидывает свое густое, вязкое покрывало. И Эрик послушно закрывает глаза.

Когда он приходит в себя во второй раз, то с трудом разлепляет веки. Потолок над ним серый и выщербленный. В самом углу он видит пыльную паутину. Взгляд зрачка фокусируется на перебирающим лапами-палочками пауке. Еще одно мгновение и до его ушей начинают долетать звуки. Скрип ножек стула о камень. Такой царапающий и вязкий, что хочется сморщиться, чей-то тихий голос, яростный шепот и недовольные, шипящие нотки. Эрик старается вдохнуть полной грудью и прислушаться. Закрыть глаза, просто закрыть, лежать и слушать. И у мужчины выходит.

— Ты с ума сошла? — Этот голос напористый, недоброжелательный, спаянный из звуков агрессии и непонимания.

— Он спас меня, — этот же голос не менее ярый, но есть в нем еще какие-то стылые эмоции. Эрик не может понять. Он не силен в понимании чувств других. И сейчас вдруг осознает, что жалеет об этом.

— И что? Он бил тебя!

— Трис, тише!

Кристина. Стифф. Бинго. Эрик бы скривился, да не может, мышцы отчего-то болят, словно его колотили всю ночь. И в сознании вспыхивают картины перестрелки, хрупкого и теплого тела в его руках, огромных, испуганных зеленых глаз девчонки, ее осязаемый страх и его ненормальный поступок. Фрэнк бы обозвал его идиотом и тупицей, Макс бы одобрительно склонил голову. Но Эрик один, совсем один.

— Тобиас считает его предателем.

— Они стреляли в него. Думаешь, они стали бы это делать, если бы он был свой? Убивать информатора? Это нелогично. Они бы сами себе подрезали крылья.

Наступает пауза. Эрик силится, прислушивается. Кажется, подруги молчат. Мужчина так и может представить, как недовольно раздуваются ноздри Стиффа, как она складывает руки на груди и чуть вздергивает подбородок, вся подбирается, внутренне негодует. Кристина в этой ситуации кажется ему спокойной и уверенной.Она размеренно говорит, настаивает на своем. Защищает его.

Девочка, что ты делаешь?

Он вдруг осознает, что Кристина сидит здесь, рядом с ним, иначе бы Приор сюда не пришла. Ее лучшая подруга у постели врага. Это даже иронично. Эрик бы рассмеялся, если бы мог. Но горло высушенное. И мужчина терпит. Ему интересно.

— Почему он вообще кинулся тебя защищать? — Приор не верит, Приор ищет подвох. Поведение бывшего лидера Бесстрашных не укладывается в систему ее мира. Да, непривычно, когда вдруг черное окрашивается в светлые тона. Но так бывает.

— Наверное, потому что Питер бросил меня.

Трис фыркает. Звук выходит практически злым и каким-то еще. Эрик не силен в оценке эмоции, но что-то мелькает в интонации Стиффа. Что-то такое, что может уловить лишь его больное, горячечное сознание, находящееся на грани реальности и того, запредельного мира.

— Я хочу здесь еще посидеть.

Молодец, девочка.