You raped my heart (СИ)

— Оденься, — наконец, произносит мужчина. И Кристина чувствует себя оскорбленной и униженной. Она быстро ныряет в чистую кофту. Щеки ее пылают смущением. Казалось бы, этот человек целовал ее, его пальцы были в ней. Но они еще так далеки от всего того, что можно было бы назвать близостью. Ей неловко вспоминать все то, что было на празднике Пяти Фракций. Неловко до такой степени, что у Кристины горят уши. А Эрик снова ее опускает. Словно ему нравится. — Лови, — она резко разворачивается и видит, как какой-то предмет подлетает в воздух. — И не теряй больше. — Эрик отрывается от шкафа и разворачивается, чтобы уйти.

Кристина вертит в руках знакомый медальон, изображающий фракцию огня. Это он упал с ее шеи в том коридоре, когда Эдвард тащил ее обратно в ту злосчастную комнату. Девушка зажимает рот рукой, чтобы не всхлипнуть. Страшно. Все-таки страшно. Она поднимает голову, но Эрик уже исчез. Он принес его ей. Она не ожидала. И тогда Кристина хмурит лоб, а потом бросается к выходу из помещения, зажимая в руках украшение.

— Эрик! — Кричит она, когда видит идущую по коридору размашистым шагом фигуру. Мужчина останавливается, оборачивается, а Кристина добегает до него. Стоит и хрипло дышит. — Слушай, скажи мне, что происходит? — Она поднимает на него глаза.

Эрик хмыкает.

— С чего это я должен тебе что-то говорить?

— Пожалуйста, — просит она.

— Спроси у Четыре. Он с радостью поведает. — И такой яд в его голосе.

— Эрик, — повторяет она, смотря на его лицо. Замечает, что в его брови снова красуется серебряное кольцо. Зажило. Уже давно. Кристине хочется поднять руку и провести по этому месту пальцем, но она сдерживает себя. Это будет так глупо. Мужчина не поймет. — Пожалуйста, прошу.

Он смотрит на нее и перед его глазами встает лицо совсем другой женщины. Та когда-то тоже просила. Только ее просьб никто слушать не стал. И Эрик вздыхает.

— Джонсон хочет свергнуть сучку Мэттьюс. Мы будем ей в этом помогать. — Произносит мужчина. — Джонсон давно к этому готовилась, и раскол Бесстрашия стал тем самым толчком, с которого все начнется. Мы уничтожим предателей. — Он как-то горько хмыкает. — У нас будут вылазки на территорию врага. В первую очередь, этим будут заниматься Бесстрашные. Потому что мы — солдаты. Тебе тоже придется. Бесстрашных мало. Все, кто умеет драться и держать оружие в руках, ценны. Учти это, девочка. — Он замолкает на мгновение. — На этом все. Мы еще сами плохо понимаем, что происходит.

Кристина кивает.

— Спасибо, — срывается с ее губ. И от этого становится легче.

Она благодарит его за все. За помощь после насилия, за слепоту Эдварда, за возвращение медальона, за всю ту информацию, которой он ее снабдил. Эрик окидывает девушку холодным взглядом, разворачивается на пятках и, не говоря ни слова, уходит. Кристина продолжает стоять, сжимать в руке медальон. И тут кое-что вспоминает.

У нее ведь сегодня День рождения.

========== Глава 19 ==========

В горле застревает неприятный ком, и Кристина мотает головой. Так по-детски, почти беззащитно. Чего-то ждет, о чем-то думает. Глупо это все, ей-богу. У нее сегодня День рождения. Вспомнила об этом только что, когда свет дня катится к горизонту, когда окружающий мир начинает тускло мигать электрическими лампочками. В убежище афракционеров их еще меньше, чем было во фракции Бесстрашие. И все они такие мутные. Как ее глаза, как ее жизнь. На самом деле, где-то в глубине души даже засела обида, но Кристина старается улыбаться. Что ее друзья? Что они, когда она сама не помнит? А что-то внутри нашептывает ей о том, что истинные друзья о праздниках дорогих людей не забывают.

Девушка стоит в темном коридоре, вертит в руках медальон, изображающий лижущие языки пламени, и почему-то не хочет возвращаться в общую спальню. Там все стены пропитались плесенью и грибком, стоит заскорузлый запах немытого тела, грязи и чужого пота. На Кристину снова накатывает отвращение. Ей нужно понять, попробовать, научиться жить дальше, принять те обстоятельства, в которые ее поставила судьба. Это ведь все не просто так. И свято хочется верить. Отчаянно хочется в это верить. До дрожи и крепко стиснутых зубов.

Она все же принимает решение выйти на воздух. Если на крышу нельзя, то хотя бы постоять у самого входа в здание, почувствовать, как вечерний ветер обдувает лицо, вдохнуть полной грудью эти живительные молекулы и осознать, что, в сущности, жизнь продолжается.