You're All I Want (СИ)

— Какой же ты все-таки стеснительный, — Рихард наклонился и прошептал мне это на ухо, заставил меня смутиться еще больше, а ребят увлеченно шептаться в стороне, обсуждая мою неоднозначную реакцию.

— Значит, нет, — еле слышно произнес Тилль, прикрывая рот рукой.

— И почему я с вами до сих пор общаюсь? — я поднял голову к небу с этим риторическим вопросом.

Все-таки какими бы понимающими и толерантными ни были мои друзья, это не означало того, что они не будут нас подъебывать. А точнее, меня. Потому что Рихарда нельзя было разозлить практически ничем, а вот меня вывести из себя можно было чем угодно, даже какой-то невинно брошенной фразой или глупой шуткой. Я сразу же краснел, злился, говорил какие-то несвязные вещи, тем самом доставляя удовольствие своим друзьям и вызывая улыбку на лице Рихарда. После этой «шутки» Шнайдера я еще половину нашей вечерней прогулки не мог успокоиться, все размышляя над его словами, и мне, честно признаться, было стыдно даже просто думать об этом, в то время как человек, в объятиях которого я представлял себя в своих же мыслях, мирно шел рядом со мной, попивая кофе. Рихард улыбался, говоря об окончании школы и о том, что мы уедем. Его слова успокаивали меня, и я действительно верил в то, что мы сможем уехать куда-нибудь, несмотря на все трудности. Плевать куда, лишь бы подальше отсюда.

— Это карамель? — спросил я, ощутив во рту ее сладкий вкус, мягко переплетавшийся с ароматом ванили и орехов. После уроков мы, как обычно, прогуливались в парке, а потом посетили небольшую кафешку, захватив там кофе с собой, который мы и разделили на двоих, в очередной раз гуляя по вечернему парку.

— И карамель там тоже есть, — подтвердил мои предположения Рихард.

— А чего там нет? — спросил я с усмешкой.

— Я положил все, чтобы не ошибиться.

— Идиот, — констатировал я, сделав последний глоток.

— Уже поздно, — произнес он, поворачиваясь ко мне, когда мы остановились, проходя мимо моего дома. — Ты домой?

— Придется… — с грустью в голосе пробормотал я, осознавая, что меня вообще ждет дома. Подняв на Рихарда глаза, я снова увидел этот взволнованный взгляд в сочетании с полуулыбкой, игравшей на его лице, и просто молча взял его за руку.

— В понедельник увидимся, — успокаивающе произнес он в ответ и сжал мою ладонь в своей. — Спасибо за душевные разговоры ночью.

Вспомнив о нашей традиции, я уже было потянулся к нему, но Рихард опередил меня и, коснувшись моего затылка, притянул к себе, прильнув к моим губам своими. Нет, мы не делали этого уже несколько дней, и надо было признать, я чертовски соскучился по его поцелуям, по его рукам, обнимающим меня вот так. И мне уже было все равно, что я снова покраснел и тело постепенно пробирала мелкая дрожь, которая нарастала с каждым его прикосновением к моим волосам или затылку. Обычным прикосновением, которое я, вопреки своему же разуму, воспринимал крайне остро, и каждый раз со мной творилась какая-то невероятная ерунда. Рихарду же мое смущение доставляло огромное удовольствие, как и сейчас, когда я обнимал его, будто бы пытаясь неумело ухватиться за чертов воздух и остановить этот момент во времени.

— До встречи, — тяжело дыша, он отстранился, оставляя расстояние в пару сантиметров между нашими губами. — Все будет хорошо.

И я поверил, кивнув ему и потом наблюдая, как темная фигура Рихарда в тусклом свете единственного работающего фонаря на улице медленно удаляется в противоположную от моего дома сторону, оставив вкус карамели на моих губах, ураган из мыслей в голове и тепло своих рук на моем теле. Что ж, домой мне и правда пора.

Мельком взглянув на часы в прихожей и прошмыгнув в комнату родителей, я спокойно выдохнул: мать спала. А это значило, что нужно как можно быстрее заснуть самому, и тогда я смогу оттянуть неприятный разговор до завтрашнего вечера, потому что, благодаря ее сменному графику, утром она уйдет на работу.

Поздоровавшись с Эмили, тихо встретившей меня в коридоре уже в ночной рубашке, я прошел в комнату и, подхватив на руки сонную Тиму, завалился на кровать.

***

Как мне вообще начать разговор с ней? Что говорить и как убедить ее в том, что я, вообще-то, ощущаю себя вполне комфортно и негативные эмоции приносит в мою жизнь только она? С самого утра воскресенья я задавался этими вопросами, уже пытался отрепетировать свою тронную речь перед кошкой и зеркалом в ванной, но мои слова не внушали доверия даже мне. Я боялся. Я боялся, что мы уедем и что я ничего не могу с этим поделать. И я даже не знаю, что угнетало меня больше: наш отъезд или возможная реакция отца на заявления матери о том, что у его сына немного отношения с парнем. И не просто с парнем, а с Рихардом, с человеком, который вообще-то приходил к нам на ужин и вел с ним заумные беседы о политике. Впрочем, Рихард ему понравился, но в тот вечер никто не догадывался о том, что между нами происходит. Ох, как же я был за него горд, когда отец с заинтересованным видом слушал моего друга, и как же горели мои щеки, когда мы зашли в мою комнату и он прижал меня к стене.