Ыттыгыргын

Что видел Айзек сейчас сквозь пелену своего подлёдного безумия? Вероятно, обычную для таких рейсов картину: шелестят на столах карты – стриты, флеши и простенькие пары заставляют пассажиров взрываться громкой радостью; стучит рулеточный шарик – «Ставок больше нет» – «Тринадцать, чёрное»; двое у барной стойки пьют клубничную «Маргариту» из одного бокала; томми-официанты лавируют между столиками, где грозные старухи обсуждают, как водится, неприступного капитана Макинтоша…

Спорить с подлёдником никак нельзя, переубедить его невозможно, единственно верной кажется ему та реальность, которую транслирует лёд.

– Чёрный лёд обладает уникальными свойствами, позволяющими не только лучше управлять механическими устройствами, что я доказал сегодня на примере ваших томми и господина Мозеса, но и сопротивляться агрессии луораветланов. Я изучал эти свойства почти пятьдесят лет…

Может быть, это был Айзек – тот самый легендарный моряк, придумавший курить лёд?

– Я обращался в Тайную комиссию, я буквально штурмовал её письмами! И что, вы думаете, они отвечали мне? Они отвечали: предоставьте экспериментальные данные. Я понимаю, как это делается. Меня записали в безумцы, но старались не обижать. Однако же, как всякий безумец, я предпочитаю в своём безумии идти до конца. Вот он полигон. Вот эксперимент. И вы – мой свидетель. «Предоставьте экспериментальные данные»! Глупцы, не видящие дальше собственного носа. Но я заставлю их увидеть. Остался последний штрих.

Айзек достал из саквояжа лоток со шприцами и закатал девочке рукав. Все шприцы в лотке наполнены были чёрной жидкостью – очевидно, это был растопленный лёд. Умкэнэ смирно сидела в мозесовых клешнях, только не сводила взгляда с Макинтоша.

Сделай это. Отпусти. Ты должен, – зашептало в голове.

Последний штрих – проверка действия льда на луораветланского ребёнка? Макинтош осторожно, исподлобья, глянул наверх – и тотчас отвёл взгляд. Достаточно. Тьма – огромная, мерзкая, ледяная и душная одновременно – затаилась, замерла, пристально наблюдая за Айзеком. Вот кому требовался этот последний штрих. Вот зачем устроен был весь этот адский спектакль. Все убийства. Предательства. Хаос. Для того, чтобы вколоть лёд одной маленькой луораветланской девочке.

На страницах воскресных газет Макинтош читал об адептах боевых искусств вроде бартитсу, которые умели всякий предмет превратить в опасное оружие. Уж наверное они придумали бы самый неожиданный способ использования стула, привязанного за спиной.

А Макинтош не мог даже встать как следует. И ему ничего не оставалось, кроме как, наклонившись головой вперёд и разбежавшись изо всех сил, врезаться в доктора Айзека и, возможно, сломать ему хотя бы пару рёбер.

Впрочем, и этот план закончился провалом. За спиной у капитана стоял, оказывается, томми, который ласково придерживал стул. Макинтош, потерявший равновесие, непременно упал бы, не придержи томми и его тоже.

– Поучи капитана, – проворчал Айзек. – Только нежно, без лишнего усердия.

Он постучал ногтем по стеклу шприца, выгоняя пузырьки воздуха, подмигнул Макинтошу и вколол длинную иглу в маленькую бледную руку умкэнэ.

А Макинтош почувствовал, что голова его сделалась настоящим колоколом, в который – нежно и без усердия – ударил томми.

26. Кэле возвращается домой

Доктор Айзек Айзек жмёт на поршень шприца и прямо в вену Мити впрыскивает растопленный чёрный лёд – маленькую, но полноценную часть Кэле.

Кэле ныряет – по венам к сердцу и оттуда – прямо в душу – увирит20. Он готов к сопротивлению, готов биться с глупой умкэнэ, но та сдаётся без боя. Молча исчезает, растворяется в его черноте.

Кэле доволен. С комфортом, первым классом возвращается он домой.

В путь!

В разрушенной ходовой рубке сам собой проворачивается вентиль продувки. Открываются заслонки на цистернах балласта, выпуская ненужный теперь флогистон.

Айзек недоумённо оглядывается на происходящее. Тряска. Лёгкость в груди. Эйфория. Айзек закрывает глаза, и его личная реальность продолжает движение по собственной траектории. Доктору Айзеку Айзеку – как и всякому человеку на пароходе – осталось только одно мгновение. Но в это мгновение он проживёт целую жизнь – человеком, который выполнил своё предназначение. Таково милосердие Кэле.

«Бриарей» поднимается в эфир.

Едва пароход покидает изнанку, чёрный лёд принимается пожирать всё на своём пути. Жадно оплетает тела доктора Айзека Аязека, капитана Удо Макинтоша, мёртвой Аяваки, пассажиров, Мозеса, умкэнэ…

Огромная чёрная тень каракатицы отрывается от «Бриарея», растёт, закрывая собой звёзды. Замирает как будто в раздумьях, оглядывается на агонирующий пароход. Оставить его медленно умирать под гнётом безумия чёрного льда или…

Сегодня на обед у Кэле весь Млечный Путь. А «Бриарей» будет маленьким аперитивом.

Кэле возвращается.

27. Капитан Удо Макинтош разрушает воскыран