Z: Квази. Кайнозой

– Он не слышит, – сказал Михаил. – Так, Денис. Предлагаю не сидеть на попе ровно в ожидании звонка сверху, а заняться горячим следом.

– Рассказывай.

– Елена Виленина, сорок два года… Ты что смеёшься?

– Реальные имя-фамилия? – спросил я. – Елена Виленина?

– Родители часто считают хорошей идеей дать ребёнку рифмующееся с фамилией имя, – сказал Михаил. – Это глупость, конечно, но их право.

– А фамилия, наверное, от ваших, от коммунистов. От Вождя пролетариата, – сказал я. – В-И-Ленин.

– От города Вильно, ныне Вильнюс. Ничего смешного. – Михаил несколько секунд строго смотрел на меня. Потом вздохнул и продолжил:

– …сорок два года, живая. Муж – Андрей Виленин. Тридцать пять биологических, сорок четыре календарных, кваzи. Обратилась в местный клуб любителей порядка с просьбой найти пропавшего мужа. При беседе дружинник обратил внимание на след укуса на её руке. Елена отказывается отвечать и подавать какие-либо жалобы. Но у добровольцев была ориентировка и указание обращать внимание на подобные случаи. Дружинник уверен, что укус – человеческий.

– Кваzи-человеческий.

– Это нам и предстоит выяснить, – кивнул Михаил.

Мы ехали минут двадцать. Михаил несколько раз доставал телефон, хмуро и едва ли ни с упрёком на него смотрел. Потом сказал:

– Ты бы хоть рассказал, как у вас дела.

– У нас?

– У тебя и Александра. Вы стали жить с сыном, это большая перемена в вашей привычной жизни. Ты привык к холостяцкому существованию с излишним употреблением алкоголя, редкими, но беспорядочными половыми связями, свободным времяпровождением. Александр сменил организованную и упорядоченную жизнь в уютном Санкт-Петербурге со строгим и педантичным наставником на вольное существование в шумной безалаберной Москве с плохо контролирующим его неопытным отцом. Это, наверняка, вызвало у вас обоих стресс?

– Да ты издеваешься, Драный Лис! – только и сказал я.

Михаил безмолвно смотрел на меня.

Я понял, что придётся отвечать.

– Мы настолько легко сменили наш образ жизни, – сказал я, – что это просто удивительно. Моё существование… э… излишнее и беспорядочное, крайне нуждалось в организованном влиянии Найда и той неизбежной ответственности, которую накладывает на взрослого человека воспитание ребёнка. Мы приняли взаимные обязательства и ограничили свои прежние потребности. Ведь в этом и состоит настоящая, живая семья, верно?

Михаил мигнул. И отвёл глаза.

– Я боялся, что вам будет трудно.

– Допустим, боялся ты за Найда.

– По большей части. Но я надеялся, что в эти дни с тобой будет и Настя.

– Тоже так думал, – признал я. – Но мы с Найдом и это перенесли мужественно и спокойно, с любовью и пониманием поддерживая друг друга в трудные минуты. Ни единой ссоры, ни одного конфликта.

Я постучал. Никакой реакции не последовало.

Тогда я осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

Найд валялся на кровати, задрав ноги в кроссовках на стенку, руки подложив под голову и глядя в потолок. Шторы были задёрнуты, и в комнате сгустилась полутьма.

– Саша, пойдём ужинать, – сказал я.

– Что ты вламываешься? – выкрикнул Найд, не глядя на меня.

– Я стучал. Долго. Ты же не в наушниках, верно?

– Я задумался. Ты всё равно не должен был входить. Я подросток, я имею право на личное пространство и уединение!

– А я взрослый, – ответил я. – Я не раздумываю. Я имею обязанности по отношению к тебе. В том числе и кормить.

– Я не буду есть, я не хочу! – твёрдо сказал Найд. – А что на ужин?

– Котлеты.

– Мяса я есть не буду!

– Но ты же не кваzи.

– Ну и что? Я вегетарианец. Я имею право на свои убеждения!

– Михаил говорил, что ты ешь мясо. Это нужно для роста и развития.

– Раньше ел, теперь перестал. Это моё личностное развитие и рост.

– Хорошо, но есть всё равно надо.

– Котлеты я не стану!