Z значит Захария (ЛП)

Я проснулась рано в приподнятом настроении: теперь мне есть с кем поговорить, пусть он и очень болен. Наносила воды, нагрела её и приняла ванну — давненько у меня не было такой возможности. (Я делаю вот что: выливаю в ванну пару вёдер горячей воды — когда наловчишься, этого вполне достаточно, чтобы очень даже неплохо вымыться). Потом надела красивые брюки. Что ни говори, мой гость — какая-никакая, а всё же компания, так что, решила я, следует принарядиться. Взглянув на себя в зеркало, я даже слегка смутилась, но это просто потому, что привыкла видеть себя в мужских джинсах.

Накануне, прежде чем лечь спать (снова в своей комнате), я отправилась на птичий двор, открыла ворота и рассыпала по земле немного зерна. Сегодня утром, одевшись, вышла и взглянула — как и ожидалось, куры пришли обратно, а в курятнике обнаружились три свежих яйца. Я сварила их, поджарила последнюю из своего запаса кукурузных лепёшек, приготовила кофе и открыла банку с томатным соком. Получился очень даже приличный завтрак. Поставив всё это вкупе с вазочкой малинового джема на поднос, я понесла еду в палатку. Солнце только что поднялось над восточным склоном — значит, сейчас около восьми тридцати. Где-то в глубине долины каркали вороны. Я была счастлива.

К моему удивлению, гость сидел у входа в палатку.

— Вам лучше, — сказала я.

— Пока да, — согласился он. — По крайней мере, думаю, смогу чего-нибудь поесть.

Я поставила перед ним поднос. Он уставился на него.

— Вот это да, — сказал он. Вернее, прошептал.

— Что?

— Да всё это. Свежие яйца. Тост. Кофе. Эта долина. Ты — совсем одна здесь. Ты здесь совсем одна?

Похоже, это был ключевой вопрос, и мой гость задал его с некоторым подозрением, как будто я — или ещё кто-то — пытаемся его разыграть. Но теперь-то запираться незачем.

— Да, одна.

— И ухитрилась остаться в живых? Да ещё держишь кур и коров?

— Это не очень трудно.

— А долина... Как это возможно?..

— Да я, честно говоря, и сама не понимаю. Ну разве что... Люди всегда говорили, что в долине свой особый климат.

— Метеорологический анклав. Что-то вроде инверсии. Полагаю, теоретически такая возможность существует. Но шансы на это...

Я прервала его:

— Вам лучше бы начать кушать. Всё остынет.

Если он потом так разболеется, что не сможет есть, то пусть сейчас наедается впрок, запасает силы. Что касается долины, я сама не раз ломала голову над её загадкой, особенно первые несколько месяцев, когда всё ещё опасалась, что смерть проникнет сюда извне. Но этого так и не случилось. Какой смысл называть это «теоретической возможностью», если ты сидишь прямо в середине этой самой возможности? Так я думала, пока он ел — я тогда ещё не знала, что он учёный-химик. А учёные не склонны принимать что-то на веру — они стараются докопаться до сути.

Гость принялся за еду. Затем назвал своё имя. А я, само собой, назвала своё.

— Энн Бёрден, — повторил он. — А кто ещё жил в этой долине?

— Наша семья. И ещё пара — владельцы магазина, мистер и миссис Клейн.

Я рассказала, как они все уехали и не вернулись. Ещё рассказала про амишей и про то, что мой отец видел в Огдентауне.

— Полагаю, они заехали слишком далеко, — сказал он. — Очень трудно вовремя остановиться, особенно поначалу. Уж я-то знаю. Надежда толкает тебя дальше. Ну и, конечно, это ведь случилось вскорости после конца войны, так что там ещё оставался нервно-паралитический газ.

— Нервно-паралитический газ?!

— Именно он и убил большинство людей. Так, пожалуй, лучше. Они просто уснули и не проснулись.

На путешествие от Итаки до моей долины у него ушло десять недель; и за весь путь, за всё это время он не встретил ничего живого — ни людей, ни животных, ни птиц, ни деревьев; даже насекомых — и тех не было; лишь бурая пустыня, тихие шоссе и мёртвые города и посёлки. Он уже готов был сдаться и вернуться туда, откуда ушёл, когда одним поздним вечером вдруг перевалил через гряду холмов и уловил в неясной дали что-то сине-зелёное. Сначала он решил, что это озеро, и, как и все остальные встретившиеся ему на пути озёра, мёртвое. Но наутро, когда стало светлее, он понял, что это иная зелень, что это цвет, который он уже почти позабыл. Как я и полагала, он так до конца и не поверил своим глазам, но всё же решил исследовать поближе. И лишь перейдя через Бёрден-хилл, путник убедился, что ему удалось найти место, полное жизни. Я сама была тому свидетелем; именно тогда я впервые увидела этого человека.

Но вот он покончил с завтраком: съел всё, что я ему принесла, и выпил весь кофе. Но он был всё ещё слаб и пополз обратно в палатку, на своё ложе из спального мешка.

— Почему вы спите в палатке? — спросила я. — Вам лучше перебраться в дом, на случай если вам опять станет плохо.

— Палатка непроницаема для радиации, — ответил он.

— Но в долине нет радиации, — возразила я. — Вы ведь уже это выяснили!

— Выяснил, — подтвердил он. — Но не сразу поверил.

— Но теперь-то вы знаете!

— Знаю. Да ведь ты вернулась. Дом принадлежит тебе.

— Если вы разболеетесь и мне придётся за вами ухаживать, в доме будет удобнее.