Z значит Захария (ЛП)

Как сказано, во всём этом вроде бы не было ничего особенного, но вот что меня привело в недоумение и насторожило. После первого получаса, когда я перешла на Джейн Остен, стало понятно, что мой слушатель вовсе меня не слушает. Я до того устала, что нечаянно перевернула два листа за раз, и после семнадцатой страницы перескочила на двадцатую. И лишь прочтя половину страницы, обнаружила, что пропустила целый эпизод, в котором говорилось о мистере Бонавентуре и его деньгах; так что получилась смысловая неувязка. Я начала было объяснять и вернулась к восемнадцатой странице, и тут до меня дошло, что мой слушатель ничего даже не заметил. Ну, я и продолжила читать дальше, как ни в чём не бывало.

Но зачем же он просил меня почитать ему, если не собирался слушать?!

Чем дольше я думала об этом, тем больше во мне вырастало ощущение, что что-то здесь было очень и очень подозрительное; как будто он играл со мной в какую-то непонятную игру. От этой мысли я занервничала сильнее, чем когда-либо. Собственно, я испугалась. А потом рассердилась на себя за этот страх. Говорила себе, что выдумываю проблемы на пустом месте, делаю из мухи слона. Пусть даже он и не был особенно внимательным слушателем, но это же ещё не значит, что он не хотел, чтобы ему почитали, так ведь? Звук голоса зачастую оказывает успокаивающее воздействие; а мистер Лумис совсем недавно был опасно болен, и, возможно, ещё не совсем оправился душевно, да и, наверно, ему просто было скучно весь день одному. Вот поправится, начнёт ходить увереннее, сможет что-то делать по хозяйству — тогда всё пойдёт гораздо лучше. А пока — если я могу чем-то ему помочь, я должна помочь.

Глава 18

Всё ещё 30 июня

Вот так я уговаривала себя, но мои самовнушения действовали плохо — чувство тревоги росло. Следующий вечер прошёл немного хуже предыдущего.

Мистер Лумис попросил меня поиграть на пианино.

Он опять сидел в отцовском кресле в гостиной, освещаемой двумя лампами. Поиграть на пианино? Ну что ж, в некотором смысле это лучше, чем чтение, потому что я более или менее уверена, что он будет слушать — ведь ему нравилась моя игра раньше. Трудности были чисто технического свойства и опять-таки, наверно, не имели такого уж большого значения. Во-первых, я устала, а играть на пианино гораздо труднее, чем читать книжку. Во-вторых, я вынуждена сидеть к слушателю спиной, и это меня напрягало почему-то больше всего.

Неужели я боялась, что он подкрадётся и накинется на меня сзади? Нет, я не думала, что он на это способен; и всё же на первой пьесе, сонатине Клементи, меня так и подмывало оглянуться через плечо, и я играла очень тихо, чтобы услышать малейший шум за спиной. Ну и в результате наваляла такого... Словом, там было больше фальшивых нот, чем правильных. Я решила исправиться и следующим номером выбрала медленное и лёгкое AndanteГеллера из «Лёгких пьес» — его я знала почти наизусть — и сосредоточилась на исполнении. Пьеса довольно длинная, я делала все повторения, и всё шло хорошо, когда вдруг из-за спины донёсся стук трости. Трость стукнула дважды — резко и отчётливо, и я, потеряв самообладание, развернулась на табурете. Мой единственный слушатель по-прежнему сидел в кресле. Он не двигался. Совсем.

— Что-то не так? — спросил он.

— Ваша трость, — пояснила я. — Я испугалась. Подумала... — Я запнулась, не желая говорить, что же я подумала.

— Трость чуть не упала, — сказал он, — но я успел подхватить её.

Я отвернулась и попыталась опять играть, но теперь руки тряслись так, что у меня вообще ничего не выходило. Непохоже, чтобы трость могла упасть: она была зацеплена за подлокотник, а сверху её придерживала ладонь мистера Лумиса. Вот теперь я разволновалась не на шутку. Попробовала заиграть хорал, но вынуждена была остановиться на половине. Повернулась к слушателю.

— Прошу прощения, — проговорила я. — Не могу больше играть. Устала.

— Устала так быстро?

— Я же работала целый день, — пояснила я. — Наверно, поэтому и устала.

Конечно же, вовсе не поэтому, и он это отлично знал. Я считаю, что он стукнул тростью намеренно, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Не знаю, чего он ожидал. Мне даже подумалось, не пытается ли он запугать меня. Но с какой стати? Зачем ему создавать себе лишние трудности?

Он проговорил:

— Да, работы многовато. Но скоро и я смогу подключиться. Ты должна научить меня управлять трактором.

И всё же когда я тем вечером легла в постель, его последние слова не давали мне покоя. Что за ирония: ребёнком, да и не только — вплоть до того дня, когда в долине появился мистер Лумис, я не очень-то любила копаться в земле, мне гораздо больше нравилось готовить еду или кормить животных; тем не менее в последние дни я чувствовала себя гораздо лучше и спокойнее именно тогда, когда работала одна в поле или на огороде.