За 27 дней

Он повторял эти слова снова и снова, пытаясь успокоить Реджину, но это не работало. Реджина облокотилась на Арчера, рыдая на его плече, и я не думаю, что когда-либо видела, чтобы кто-то так плакал раньше.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что предательские слезы стекали по моим щекам, когда я наблюдала за душераздирающей сценой передо мной.

— Что происходит?

Я быстро отошла в сторону, как только Витторио прошествовал на кухню, за ним следом Карин и Виктория.

— Арчер, что случилось? — потребовал Витторио у Арчера, нагнувшись рядом с ним.

— Я не знаю, — сказал Арчер, широко раскрыв карие глаза. — У нее не было таких рецидивов несколько лет. Что-то, должно быть, ее расстроило, но я не могу понять, что это могло бы быть.

— Она всё ещё принимает лекарства? — спросила Карин, держа руки у лица.

— Нет, — ответил Арчер. — Ее врач решил, что с ней всё будет хорошо и без них. Я говорю тебе, у нее не было рецидива, по крайней мере, года два.

— Давай, — вздохнул Витторио. — Мы должны отнести ее наверх.

Арчер скользнул в сторону, в то время как Витторио поднял Реджину на руки и встал, пробираясь к лестнице, ведущей в квартиру на втором этаже.

Карин незамедлительно последовала за своим братом, Виктория следовала за ней по пятам, и спустя мгновение они обе исчезли из виду.

Я посмотрела в сторону Арчера, чувствуя себя более, чем беспомощной, надеясь, что он скажет хоть что-то, что остановит меня от того, чтобы сойти с ума.

— Оставайся здесь, — наконец сказал он после минуты напряженного молчания. — С детьми.

— Арчер, я могу…

— Просто сделай это, Хедли.

Было что-то в голосе Арчера, что я не знала, как описать. Его голос казался одновременно отчаянным, взволнованным и немного испуганным.

— Ладно. — Я кивнула, уставившись на свои ботинки.

Я повернулась и вышла из кухни, прежде чем у кого-либо из нас появился шанс сказать что-нибудь ещё. Я не была уверена, усложнило ли бы это ещё больше, если б я снова увидела такой же взгляд на его лице.

Не думаю, что когда-либо раньше видела столько боли.

— Всё хорошо?

Я заняла место за столом напротив Софии, уперев голову в руки, радуясь, что хотя бы перестала плакать на некоторое время.

Групка маленьких детей, казалось, не думала, что что-то было не так, и старшие дети — Карло, Мия, и Лорен — были достаточно тактичными, чтобы отвлечь их в другом месте у камина.

— Я не знаю, — пробормотала я, делая глубокий вдох.

— Бедная Реджина — вздохнула София, потупив глаза. — Она так хорошо справлялась.

— Что… Что именно случилось? — спросила я, тщательно подбирая слова. Последнее, что мне было нужно, так это огорчать семью, когда всё остальное оказалось совсем катастрофическим.

София ещё раз вздохнула, удручающее ковыряясь в тарелке перед собой с наполовину съеденной пищей. Я ждала её ответа, затаив дыхание, надеясь, что всё не так плохо, как представляется сейчас.

— У Реджины ПТСР, — сказала София после минутной паузы, поднимая на меня взгляд.

— Это посттравматическое стрессовое расстройство, верно? — сказала я для подтверждения.

— И у нее к тому же был довольно тяжелый случай. — София кивнула. — Арчер не рассказывал тебе, что случилось с семьей?

— Да. — Я прикусила губу, чувствуя, как моя нервозность повышается.

София снова кивнула, прежде чем говорить дальше.

— Ну, ты можешь себе представить, как ужасно было им двоим после всего, что случилось. Это было определенно нелегко для Реджины, тем более тогда она была беременна тройней.

— Точно. — Я сдерживала дрожь и новую волну слез, которые угрожали вырваться наружу.

— Реджине поставили диагноз ПТСР и диагноз ужасной депрессии через некоторое время после убийства, — сказала София, понизив голос. — И после суда над Патриком всё стало в десять раз хуже. Раньше у нее часто возникали эти ужасные рецидивы в любое время суток, знаешь, как будто что-то напоминало ей обо всем, что случилось, и казалось, словно она переживала все это заново.

— Значит, о-она была там, когда это случилось? — Я ахнула, моя челюсть отвисла.

— Да, была. И Арчер тоже. — София вздохнула, выглядя расстроенной.

Теперь не было никакого смысла пытаться удержать свои слезы, потому что после того, как эти слова вылетели из уст Софии, я заплакала.

Арчеру было одиннадцать, когда это случилось. Насколько ужасно было пережить это в таком юном возрасте? Увидеть, как собственный отец убивает другого человека?

Неудивительно, что Арчер был таким теперь.

— А сейчас? — спросила я дрожащим голосом, пытаясь незаметно протереть свои глаза.

— Ну, я уверена, что ты видела, какой Арчер сейчас, — продолжила София, понизив голос ещё больше. — Он делает всё, что в его силах для этой семьи, но это, я чертовски уверена, нелегко для него с его ГДР.

Этот термин поставил меня в тупик.

— ГДР? — медленно повторила я. — Что это?

— Глубокое депрессивное расстройство, — ответила София. — У него оно с тех пор, как его отца посадили в тюрьму.

Боже мой. Это определенно многое объясняет.

— Но он кажется всё время таким недовольным, а не злым! — отметила я, стараясь быть как можно тише.