За аравийской чадрой

Предисловие

Йорген Бич — известный датский писатель, журналист и фотограф. Его книга «За аравийской чадрой» — это необыкновенно красочный рассказ о стране, сотканной из контрастов и противоречий. Здесь огромные богатства живут бок о бок с самой невероятной нищетой, а восточная романтика вовсе не исключает проявлений самой ужасной жестокости. До сих пор Саудовская Аравия остается «закрытой страной», и пользоваться фотоаппаратом здесь надо очень осторожно, ибо Мухаммед запретил создавать изображения живых существ. Йорген Бич испытал это на собственном опыте. Порой ему приходилось переодеваться в арабское платье, фотоаппарат он прятал в складках плаща, а свои голубые глаза превращал в карие с помощью специальных линз.

Автор приводит много интересных сведений о природе Аравийского полуострова, о Мукале, Шибаме, Сейюне, Джидде и других городах этой удивительной страны. Во время своего путешествия в 1960 г. он встречается с представителями всех слоев населения: с нищими и рабами, купцами-бандитами и султанами и даже пил чай с двумя принцессами, сбросившими при нем чадру, хотя это грозило всем троим смертью. А в Джидде он присутствовал при публичных казнях. В дальнейшем Бич пытается при весьма драматических обстоятельствах вернуть свободу одному шведу, который в течение нескольких лет прожил в пустыне на положении раба.

Перевод дается с некоторыми сокращениями.

 

 

 

Работорговцы охотятся за паломниками

Река без романтики. — Трагедия паломников. — Восемь тысяч крон за красивую девушку. — Крупные невольничьи рынки в Саудовской Аравии. — Женщина, которая не захотела, чтобы ее продавали. — «Ужасная вещь»

 

Хотя река Бахр-эль-Азрак в переводе с арабского и означает Голубой Нил, она гораздо больше похожа на сточную канаву, грязную и мутную. Бахр-эль-Азрак абсолютно лишена той романтической голубизны, на которую намекает ее название, во всяком случае та часть реки, что протекает через столицу Судана Хартум, где она покорно сливается с настоящим Нилом.

Мимо меня лениво течет Бахр-эль-Азрак. Я сижу на веранде отеля, а прямо передо мной у противоположного берега стоят на приколе три насквозь проржавевших речных судна. Они не бороздят больше воды Нила, но в случае необходимости, когда в отеле нет свободных мест, на них укладывают спать постояльцев.

Целый день солнце сжигает своими лучами эту выцветшую от зноя землю, загоняя и людей, и животных в любое укрытие, где есть хоть какое-то подобие тени. Стоит гнетущая жара. Достаточно сделать всего несколько шагов, чтобы одежда тотчас же прилипла к телу, поэтому обитатели здешних мест предпочитают днем мало двигаться. Лишь вечером, когда солнце опускается над горизонтом, опоясывающим пустыню, Хартум постепенно оживает.

Пожалуй, трудно представить себе более мертвый город. Но только я начинаю клевать носом, как меня будит грохот грузовиков. Битком набитые людьми, они длинной вереницей едут по улице. И тут я замечаю, что улица быстро заполняется путниками, усталыми и изможденными. Многие из них уже не идут, а скорее ползут вдоль домов в одиночку или небольшими группами, и все в одном направлении.

В этот момент ко мне подходит пошатываясь официант с бутылкой пива, которую я заказал. От жары он едва волочит ноги. Поставив передо мной пиво, он тяжело опускается на стул за соседним столиком. Это вовсе не фамильярность; просто он смертельно устал, пока шел от буфета до моего столика. Невероятно грязным платком он вытирает пот со лба.

Кроме нас, на веранде больше никого нет, и я предлагаю ему выпить со мной пива.

— Спасибо, — отвечает он, — но лучше я немного посижу. А то мне придется снова бежать в буфет, потом обратно.

Лень отвечать. Он же принимает мое молчание за согласие. Промочив горло, я говорю:

— В общем нам с вами не очень-то плохо, у нас все-таки есть пиво! А взгляните на этих горемык: они уже еле дышат! Кстати, куда это они идут? Ведь обычно здесь довольно мало народу! — Скоро рамадан, месяц поста. Все эти бедняки — паломники, и идут они в священные города мусульман — Мекку и Медину. Но несчастным и в голову не приходит, какие беды подстерегают их в пути. Конечно, здесь довольно жарко, а в Саудовской Аравии они попадут из огня да в полымя. Некоторые из них навсегда оставят свои кости в Аравийской пустыне, часть продадут в рабство. Треть паломников, проходящих через Хартум, никогда не возвращается домой. Во всяком случае, так говорят…

* * *

Слова официанта наводят меня на размышления.

Рабы?

Да, мы немало слышали рассказов о невольничьих рынках в Саудовской Аравии, стране, в которой женщины постоянно носят чадру и которая сама окутана плотной, непроницаемой чадрой. Короткий разговор с официантом не выходит из головы. Я все смотрю и смотрю на усталых, запорошенных пылью паломников и припоминаю отрывочные сведения, почерпнутые мной из сообщений печати и радио… И вот у меня окончательно вырисовывается уже давно вынашиваемый план путешествия на Аравийский полуостров.