За Байкалом и на Амуре. Путевые картины

Мои спутники давно спали, свалившись на диваны, и превосходное средство усыпило их до того, что страшный удар в палубе от свалившихся дров не произвел на них никакого действия, — храпели они так, что заглушали скрип парохода.

Я не спал долго и, как только пароход тронулся в путь, — вышел на палубу. Меня занимала невиданная до того времени картина: строгие очертания гор, остающихся позади, темная даль озера, волны, высоко вздымающие пароход, их глухой, сердитый шум и среди всего этого равномерный звук работающей машины, все это было ново мне и занимало меня; но чем далее пароход удалялся от берега, тем сильнее делалась качка; единственный на всем пароходе фонарь, висевший наверху мачты, начал делать такие широкие размахи, что у меня, глядя на него, закружилась голова и я, как угорелый, едва мог добраться до своей каюты. Долго я находился под тяжелым впечатлением пароходного скрипа и наконец заснул.

Путь наш, несмотря на мои опасения, окончился благополучно.

Я проснулся, когда пароход подходил к противоположному берегу Байкала, в семи верстах от Посольского монастыря. Утро было ясное, ветер давно затих, только неуспокоившиеся от ночной бури волны тихо, без шума катились на север, покачивая пароход с боку на бок.

Без особенных приключений мы съехали в лодке с парохода, близ зимней стоянки судов у залива, называемого Прорвой.

От Прорвы до Посольска около десяти верст; дорога идет то по гладкому зеркалу залива, то по песчаным берегам. Канал, соединяющий Байкал с заливом или Прорвою, почти не замерзает зимою. Он имеет два незначительных периодических течения в сутки из Байкала в залив и обратно.

Такое возвышение и понижение байкальского горизонта, или движение воды от севера на юг и обратно, служит доказательством, что Байкал имеет что-то похожее на прилив и отлив; на это, впрочем, не обращено до сей поры никакого внимания и возможность подобного движения отвергается, но оно есть единственная причина, что залив не замерзает. Этот залив есть не что иное, как озеро, отделенное от Байкала узкой песчано-галечной перемычкой, как будто плотиной, набросанною волнами Байкала, и прорванное водами залива, в который впадают три речки.

Пароходы останавливаются у Прорвы только в осенние месяцы. Летом они пристают против Посольского монастыря, верстах в полутора от берега: мелководье посольского берега не подпускает их ближе. Пристани на посольской стороне никогда не было и до сей поры нет. В бурную погоду много труда и опасности выпадает на долю проезжающих, осужденных судьбою нырять по высоким байкальским волнам в лодках и нередко принимать холодные ванны, потому только, что сибирское купечество и байкальское пароходство не считают нужным позаботиться об устройстве пристани и уделить для этого часть своих доходов, хотя бы для собственного удобства.

Иногда случается так, что пароход к Посольску и придет, а пассажиров на берег высадить нет никакой возможности, — волна идет такая большая, что лодку спустить нельзя. Что тут делать! Пассажиры смотрят на посольский берег и вздыхают, а в ушах их между тем слышится приятная речь штурмана: — Не угодно ли, господа пассажиры, отойти от борта, надо якорь вытащить да назад идти.

— Назад?! — грустно восклицают пассажиры.

— Да, назад. Зимовать нам что ли здесь. Видите, какая волна идет, — лодки спустить нельзя; а мне дожидать, пока стихнет ветер, не показано: на Лиственничной много грузу лежит, я в это время успею еще забуксирить баржу и приведу ее сюда.

И едут пассажиры назад, проклиная в душе байкальское пароходство.

— А вы, господа, не сердитесь, — подшутит штурман, — вы будьте покойны: задаром ведь, бесплатно, вас катаем по Байкалу.

И то правда.

Посольский монастырь носит это название потому, что тут убит боярский сын Заболоцкий с сыном. Заболоцкий был отправлен в Китай в качестве русского посланника. Их убили монголы; а случилось это в давно прошедшее время, когда Россия с Китаем начинала первые сношения. У монастырской ограды, в память этого события, поставлен высокий чугунный крест, но надписи на нем и близ него никакой нет.

Суда или, как называют их поморы, «корабли» пристают частью тоже против Посольского монастыря, или входят в реку Селенгу, по которой и тянутся вверх до пристани Чертовкиной, находящейся близ устья Селенги.

Река Селенга (что значит по-маньчжурски: «железная река») берет начало в Монголии в Хан-гайском хребте, на северной окраине гобийской степи. Она протекает не в дальнем расстоянии от китайского города Маймайтчина, но потом отклоняется в сторону и, минуя Кяхту, является, так сказать, контрабандой на русской земле, верстах в 20 от Кяхты. Она многими, часто меняющими свое русло устьями, впадает с юго-востока в Байкал, засыпая в этих местах дно его целыми горами песка и ила.

Некоторые реки, впадающие в Байкал, как то: Утулик, Выдрина, Переемная, Снежная, Мурьина и Мышиха, принадлежат разным ведомствам и отдаются в оброчное содержание с торгов. Берут их на оброки разного звания люди, мещане, крестьяне, разночинцы, отставные солдаты, большею же частью казаки.