За Байкалом и на Амуре. Путевые картины

— Да кто не служил? Все служили… Нет уж, Петр Федорович, как хотите…

Публика кланяется и обступает Петра Федоровича — он пятится.

В зале начинается говор. Голоса раздаются все громче и громче. Все, до того времени чинно сидевшие, поднимаются со своих стульев и напирают на Петра Федоровича.

Шум и смятение великое.

— Господа, — кричит кто-то, — просите горячее Петра Федоровича.

— Батюшка, Петр Федорович… — раздается громче со всех сторон.

Поломается Петр Федорович еще несколько времени и согласится.

— Ну, теперь кого же? — спрашивает один другого.

— Да теперь вас, Иван Кузьмич, надо…

— Что вы? Что вы? — дивится Иван Кузьмич, — да я не полагал…

— Послужите, Иван Кузьмич, что за важность — свое дело, семейное, — упрашивают купцы Ивана Кузьмича.

Опять шум, говор и опять упрашиванье. Иван Кузьмич прижат к стене и еле дышит, отмахиваясь руками.

Поломается и Иван Кузьмич, следуя примеру Петра Федоровича, и прижатый в углу — согласится. Однажды, во время выбора старшин, один осаждаемый почему-то не желал занять почетной должности и убежал. С тех пор купцы стали запирать дверь: дескать, крепче будет, не убегут.

Вслед за выбором Ивана Кузьмича, тем же порядком выбрали еще двух старшин. Скрепили все подписом, что вот так и так, торгующее на Кяхте купечество, в общем своем собрании, большинством голосов выбрали и проч…

— Ну, теперь, господа, поздравляем вас. Эй, парень, давай-ко сюда шампанского! — кричат старые, отслужившие старшины.

Выпили и поехали все к отслужившим старшинам, там выпили и пустились к новым, только что выбранным старшинам, у них тоже попили и, покачиваясь из стороны в сторону, разъехались по домам.

Наутро герои праздника с больными головами поехали принимать присягу на верность и честность службы… «Даже не щадя живота своего», — повторяли они за священником, держа правую руку кверху и разогнув два пальца. После присяги представились директору таможни и градоначальнику с покорнейшей просьбой не отказаться откушать хлеба-соли, как водилось и в старые, дескать, годы тем же порядком.

Опять обед торжественный с шампанским, спичами, цветами и проч. и проч.

Через несколько дней новые старшины назначают собрание. Опять Осипов бегает по домам купцов. Собрались купцы.

— Вот теперь, господа, — говорит новый старшина Петр Федорович, понюхивая табачок, — нужно назначить цифру, какую брать с вывозимых ящиков… я насчет добровольной складки говорю…

Публика молчит. Слышатся тайные вздохи.

— То есть, видите ли, оно конечно, как и прежде, и в старые годы водилось, тоже, значит, каждый раз составляли, примерно, заранее подписку, что вот так и так, на текущий расход обязываемся в добровольную складку вносить по такой-то сумме с каждого ящика.

Публика по-прежнему молчит. Петр Федорович еще понюхал и опять начал говорить, — как прежде, в старые годы, как недавно и проч… — Он был большой говорун, только бы слушатели были. Долго он толковал, понюхивая, пока не перебил его Андрей Яковлевич, самый набольший туз в кяхтинской слободе.

— Так что же, значит, акт, гг. старшины, приготовьте, — сказал он. — Я согласен прошлогоднюю цифру платить… Полагаю, что общество не откажется.

Публика все помалкивает.

— Так, значит, так же, как и в прошлом году, — говорит старшина, — акт следовательно приготовить… Господа! Как вы думаете? Вы согласны по старой цифре назначить складку?..

Молчание продолжается.

— Да вы, Петр Федорович, обойдите каждого поочередно и спросите, — говорит Андрей Яковлевич, искоса посматривая на общество.

— Вы согласны? — спрашивает Петр Федорович, подходя к одному из собравшихся.

— Согласен, — шепотом говорит тот, вставая на ноги.

— Вы согласны? — продолжает Петр Федорович, подходя к другому.

— Как будет Господу угодно, — со вздохом говорит другой, ничего не понимая, что кругом делается.

— Вы согласны? — спрашивает старшина далее.

— Как общество, — отделывается другой.

— Да общество согласно, — говорит Петр Федорович, щелкая пальцем по табакерке.

— Куда, значит, люди — туда и мы. Только я первый к акту подписываться ни за что не буду.

— Вы согласны?

— Гм… Гм… Как общество…

Каждый из отвечающих говорит шепотом, а почему — Господь их знает…

VII

Переспросил Петр Федорович всех поочередно и снова сел на стул. Начался спор, кому подписывать бумагу, и никто не решался подписаться первым; снова пришлось старшине ходить и поочередно упрашивать подписаться. Поднялся шум и спор страшный: каждый точно оробел чего-то и уперся.

— Да на что ее, эту складку, делать-то? — закричал вдруг один из купцов.

— На что в самом деле складку, братцы? — подхватили другие.

— Нет, как же, господа. Ведь без сбору тоже нельзя.

— Кто говорит! Без складки оно тоже как же можно — никак нельзя.

— Теперь хоть не служи старшиной, так впору… — говорит Петр Федорович, набивая нос табаком.

— Оно конечно…

— Как же можно?..

— Господи помилуй! — вздыхает белобрысый купчик.

— Нет, позвольте. Вот тоже начальство бывает… никак невозможно.

Шум поднялся большой. Никто никого не слушал и каждый говорил.