За безупречную службу

Бетономешалка с рокотом и чавканьем перемешивала густой, как тесто, раствор. Боец в комбинезоне с засученными рукавами легко оторвал от пола и опорожнил в испачканное присохшим цементом вращающееся жерло мешок щебенки, подождал немного и, поворачивая облупленный железный маховик, наклонил продолжающий вращаться оранжевый конус в сторону братской могилы. Первая лепешка жидкого бетона шмякнулась на полупрозрачный полиэтилен, скрыв от взгляда подполковника Сарайкина разрисованное кровавыми потеками лицо Шуни; боец повернул маховик еще на пол-оборота, и бетон сплошным потоком с хлюпаньем хлынул в яму.

— Вот и все, — поворачиваясь к яме спиной, сказал Волчанин и снова зевнул. — То ли были они, то ли не были… Помнишь, как Том Сойер и его приятели на острове в пиратов играли? Мертвый не выдаст!

Подполковник промолчал. Он не знал, кто такой Том Сойер: в школе этого не проходили (а если бы и проходили, что с того?), а привычкой читать книжки для собственного удовольствия он как-то не обзавелся, потому что не видел в таком времяпрепровождении никакого смысла. Ему были неинтересны все эти высосанные кем-то из пальца, никогда не происходившие на самом деле истории о приключениях никогда не существовавших людей. Это ведь просто сказки, а интересоваться похождениями Иванушки-дурачка и разных там зайчиков и белочек Сарайкин перестал раньше, чем научился читать. Жили они с родителями небогато и не сказать, чтобы счастливо, и разницу между сказкой и былью Толик Сарайкин в полной мере прочувствовал и оценил еще в том нежном возрасте, когда появление человека на городском пляже в костюме Адама не привлекает ничьего внимания.

Елки зеленые, вдруг подумал он, — да я же телевизор начал смотреть, только когда в милицию устроился! Потому и начал, что накопил и купил, а до тех пор я этот ящик только в чужих домах и видел. Дико ведь, если вдуматься — в наше-то время!.. А тогда казалось, что нормально, что так оно и должно быть…

Они вышли из подвала, слыша, как позади стучат и скрежещут, выскребая из бетономешалки остатки раствора, совковые лопаты.

— Ты сейчас домой или на службу? — щурясь на уже перевалившее зенит и начавшее заметно клониться к западному горизонту солнце, поинтересовался рейдер.

Сарайкин немного помолчал, обдумывая ответ.

— Знаешь, — сказал он, наконец, — я, пожалуй, здесь побуду, если ты не возражаешь. А то, боюсь, вы тут без моего присмотра такого наворотите, что мне потом только застрелиться и останется. Уж больно круто вы начали забирать!

— А под твоим присмотром, значит, не наворотим? — насмешливо уточнил рейдер. — Ладно, не дуйся, Анатолий Палыч, шучу. Ничего я больше не собираюсь наворачивать, и так уже наворотили более чем…

— Уж что да, то да, — непримиримо поддакнул Сарайкин.

— Но если хочешь, оставайся, — продолжал Волчанин. — И знаешь, что? Давай-ка мы с тобой выпьем, что ли!

— Чего? — слегка опешил не ожидавший такого поворота событий Сарайкин.

— Коньячку, — спокойно сообщил рейдер. — У Горчакова его целых три пузыря — два у секретарши в сейфе, а один прямо в столе — для личного, стало быть, употребления. Заодно и потолкуем. А то, если один останусь, усну непременно.

— Ну, и поспал бы, — с сочувствием, которого не испытывал, посоветовал Сарайкин.

— ПВО, — непонятно возразил рейдер и тут же перевел это странное высказывание на русский язык: — После войны отоспимся.

— Не так, — с невольной усмешкой поправил подполковник. — Пока война, отдохнем, после войны отработаем.

— Ну, это не про нас, — вздохнул Волчанин. — Айда?

— Айда, — решительно согласился Сарайкин, внезапно ощутивший острую потребность хоть немного расслабиться и хотя бы слегка разбавить пакостные впечатления последних суток чем-нибудь этаким, сорокаградусным.

Они пересекли млеющую под лучами послеполуденного солнца, пустую, как в выходной день, площадку перед заводоуправлением и поднялись на крыльцо административного корпуса. Вокруг стояла уже успевшая сделаться непривычной тишина: не ухала кувалда, не звенел лом, не было слышно ни гудения компрессора, ни частого, с металлическим подголоском, треска отбойного молотка. Час назад Волчанин приказал прекратить раскопки в административном и лабораторном корпусах: люди нуждались в отдыхе, да и смысла в дальнейшем ковырянии стен и полов не было никакого. Судя по действиям покойного начальника службы безопасности, тайник находился в каком-то легкодоступном, но при этом хорошо, с выдумкой замаскированном месте. Бурундук спрятал папку мимоходом, буквально на бегу, а значит, чтобы ее найти, работать нужно не ломом и кувалдой, а серым веществом. Виктор Викторович занимался этим уже вторые сутки и пока не преуспел, но это вовсе не означало, что его люди и в самом деле должны голыми руками превратить завод в груду щебня.