За час до рассвета

В мирное время Юрий выпрыгивал из окна наружу: не терпелось, бывало, глянуть, что произошло в саду за ночь — на каких деревьях наклюнулись почки, какие расцвели цветы. Как бы ни был занят, куда бы ни спешил, а выкраивал время заглянуть в сад — со школьной скамьи растил его. Каждое дерево, посаженное, взлелеянное его руками, стало как бы частью его самого.

Теперь Юрий даже от окна отвернулся: сад причинял одни страдания. Немецкие танки, автомашины, протаранив ограду, прямо с большака сворачивают под тень деревьев, располагаются на отдых, прячутся от наших самолетов. Видеть это нестерпимо.

Хохот, доносившийся из сада, заставил его выглянуть в окно. Предметом развлечения немцы избрали его мать. Она с ведром вышла к колонке за водой. Ее окружили. Тщедушный, костлявый фриц, подкравшись сзади, вздернул у старухи платье, другой выплеснул на спину ей ведро холодной воды.

Схватив утюг, Юрий кинулся к двери, но отец преградил путь:

— Успокойся, тебе жить надо…

Со двора послышалась отрывистая команда. Машины, ломая деревья, неуклюже разворачивались, выползали из сада.

— Хватит, — проговорил Юрий. — Такое сверх всяких сил!

Взяв топор, он вышел во двор. Сад был изранен. С яблонь и груш ободрана кора, измочалены стволы вишен, обломаны ветки. Всюду валялись консервные банки, разорванные коробки, обрывки бумаги. По земле черными лужами расплывался мазут.

Склонив голову, Юрий обнял грушу «лесная красавица». Когда-то специально ездил за ней в совхоз «Ароматный». Чтобы заполучить ее, ему пришлось идти к директору совхоза…

Постояв с топором несколько минут, Юрий со стоном вонзил острое лезвие в податливое тело дерева. Раз за разом опускались злые удары: «Хрясь… Хрясь…» «Лесная красавица» качнулась, затрещала, хватаясь ветками за яблоньку, со скрипом, как бы жалуясь, опустилась на землю. На пеньке вскипели капельки прозрачного сока. Юрию почудилось, что это выступила кровь.

Переходя от дерева к дереву, Юрий исступленно взмахивал топором.

Мать всплеснула руками:

— Отец, что он делает, что делает?!

— Не мешай, — сказал Лукич. — Ему виднее.

Мать передником утирала мокрое от слез лицо.

А Юрий продолжал уничтожать сад, то, чем гордился, что заполняло и украшало его жизнь. Когда была свалена вишня, за спиной Юрия раздался громкий голос полицейского:

— Ай-яй, ну и ну. Значит, вырубил? Приказ Сталина исполнил — ничего немцам не оставлять? Да? — Вытащил из кобуры наган. — Придется арестовать тебя, дурака. За такое при «новом порядке» не ласкают. А к стенке… за милую душу поставят.

Повесив на водоразборную колонку полотенце, Юрий потуже затянул брючный ремень.

— Угадали, господин полицейский, — спокойно проговорил он, — прямо аж из Кремля приказ получил.

Полицейский не дал ему договорить.

— Замолчи! — гаркнул он. — Я так проучу тебя — разом о Кремле забудешь. А ну, айда!

— Ну что ж, пошли, — согласился Юрий. — Я расскажу, как вы, господин полицейский, партизанам потрафляете.

Полицейский остолбенел:

— Откуда взял?! Сдурел?!

Маслов достал пропуск в порт:

— Читайте, кто я есть. Техник! При важном деле состою. А где работаю? В док перевели. Сам шеф обо мне хлопотал. Значит, нужный я специалист. Так?

— Это мы еще посмотрим. Ну, а чем я партизанам помогаю? Выкладывай, не то по мордасам съезжу.

Юрий бросил недокуренную папиросу, придавил ее каблуком.

— В чем партизанам помогаете? — улыбнулся он. — А вот в чем, слушайте. Раз немцы мне доверяют, то для комсомольцев я — первейшая мишень, для того же их секретаря Метелина, которого вы ловите, да не поймаете. Сад наш выходит прямо в степь, живем на отшибе, от городского центра вдали, следовательно, охранять меня некому, сам о своем животе пекусь.

Речь Юрия озадачила полицая. Но виду он старался не подать. Еще раз зачем-то гоголем прошелся по двору, сунув пистолет в кобуру. Юрий понял: опасность миновала…

□

В воскресенье, в нерабочий день, у Юрия Маслова была назначена важная встреча. И он в полдень появился на берегу моря. Снял и аккуратно сложил на песок костюм. Оставшись в трусах, подставил спину солнцу, искоса посматривая на рыбака, примостившегося под кручей на камне. Рыбак был в соломенном брыле, в темных очках. Кроме поплавков, его, казалось, ничто не занимало. Юрий приметил, как при его появлении он взглянул на наручные часы.

В мирное время в эту пору на берегу от купающихся и загорающих ступить негде. Нынче пляж пустовал. При «новом порядке» перевелись отдыхающие, сюда приходят только затем, чтобы помыть грязное тело: мыла-то не достанешь.

Охладив себя, Юрий бросился в море. Вслед за ним быстро разделся и полез в воду рыбак.

Встретились они вдали от берега.

— Привет, Семен Степанович! — подплывая к рыбаку, сказал Маслов.

— Здравствуй, Юра, — ответил Метелин. — По твоей аккуратности можно часы проверять.

— А ты здорово придумал: кроме рыб, нас подслушать некому, — пошутил Юрий. — А рыбы-то наши, советские, не выдадут!

— Что в городе?

— Народ в тревоге: немцы хвастаются, что Волгу форсировали, Грозный захватили.

Они держались на воде легкими движениями рук.