За час до рассвета

Постепенно Василий припомнил все с самого начала: переезд, полицейского, листовки. Появилась мучительная мысль: «Я их погубил! Мать, Ежика, Настю!» Он пытался кричать, но только издал стон.

На этот раз за ним пришли не полицейские, а немцы. Привели в камеру без окон, велели смыть кровь, причесаться.

Вода освежила. В благодарность за холодную воду Василий выдавил из себя кривую улыбку.

— Кончай! — поторопили его. — Не в гости. Там лоск наведут.

Посмеиваясь, конвоиры прикладами подталкивали Трубникова, заставляя быстрее подниматься по лестнице. Из их реплик Василий догадался, что его потребовал к себе важный офицер, который почему-то «рвет и мечет».

□

С Кавказа Рейнхельт вернулся удрученным. Ко всему прочему, от генерала Вольферца пришла неприятная шифровка:

«Вами в спешке подысканный новый проводник оказался прохвостом. Наградные получил. Умышленно завел отряд в непроходимые дебри. Сам скрылся. Альпийские стрелки едва выбрались обратно. Срочно требуется надежный проводник».

Гауптштурмфюрер не находил себе места: «Надежный?.. Таким мог быть Шмель, да загадочно исчез. Опять срочно!.. А где его взять? Если попытаться найти среди арестованных?..» Ему известно, что молодежь Приазовска увлекалась альпинизмом, тот же Трубников частенько отпуск проводил в горах. «Эх, хоть бы одного заполучить. У Василия Трубникова биография благоприятная: выпивоха, бабник. Может согласиться».

Когда надо, Рейнхельт умел сдерживать себя. Трубникова встретил приветливо, усадил в кресло, пододвинул чашку кофе.

— Балбесы полицейские переусердствовали с вами, — извиняющимся тоном проговорил гауптштурмфюрер. — Они наказаны. Располагайтесь. Курите?

Василий ждал всего, только не угощений. Эсэсовец между тем взывал к душевной беседе:

— Скрывать не стану, о вас я знаю больше, чем вы догадываетесь. За то, что бросили колхоз и самовольно сбежали в город, вы исключены из партии коммунистов. Благами при Советах не пользовались. Так?.. Попав в плен, не пытались пробраться к своим, хотя возможность имелась: фронт не был стабильным. Решили, что война для вас окончена. И правильно решили. Быть в плену — не резон. Коммунисты плен называют предательством. К счастью, ваш дом оказался на нашей территории. Вернувшись домой, с помощью друзей устроились на теплое местечко: жить бы да поживать! Сестра, будучи невестой Метелина, втянула в авантюру, вынудила действовать против нас. Но то ее вина. Таковы обстоятельства, сделавшие вас нашим врагом… Кофе хотите?

Машинально Василий отрицательно мотнул головой. Рейнхельт ему сочувствовал, это вызвало у Трубникова мгновенную реакцию. До того стало жалко себя, что на глаза навернулись слезы.

— Тяжело в чужом пиру похмелье искать, — продолжал Рейнхельт. — Ирина и Константин — преступники, их будем судить. Мать жалко: крестится, бедняжка, к богу взывает, а вины ее нет. При чем старуха, если дети уголовниками выросли?

Теперь Василий более внимательно вслушивался. «О Ежике умалчивает, ни слова о Насте, — соображал он. — Выходит, они на свободе».

— Скажу больше, мне по-человечески жаль Ирину и Константина — молоды ведь! — рассуждал Рейнхельт. — Жертвуют собой бессмысленно. Красная Армия разбита. Советы выдохлись. Зачем лишняя кровь? Безрассудна их борьба. Ну, взорвали док, мост, убили сотню наших солдат? А что из того? Солдат у нас — миллионы. Док поставили другой, мост восстановили… А тебя в живых не будет! Плетью обуха не перешибешь, дорогой господин Трубников.

Василий с испугом взглянул на Рейнхельта: эсэсовец говорит его словами, мыслит его мыслями. «Да что это за такое… Вот до чего докатился!» — хотелось крикнуть, а вместо этого подтвердил слова эсэсовца.

— Плетью обуха не перешибешь, — прошептал невольно.

Это разожгло красноречие Рейнхельта:

— Вижу, что мы договоримся. Да, дорогой господин Трубников, против ветра не подуешь! Я ценю патриотические чувства, но вы выполнили свой гражданский и воинский долг. Не ваша вина, что от Советов осталась дырка от бублика. Из тысячи мышей не составить одного слона. Метелин — фанатик. Такие, как он, не заменят разгромленную Красную Армию. Его игра не стоит свеч.

«Неужели он прав?» — подумал Василий. Когда такое говорил сам, подсознательно хотел услышать возражения. Но когда эти слова говорит торжествующий враг… Василий ужаснулся. Поплыли перед глазами стол и Рейнхельт за ним. Василий боком начал сползать на пол.

Гауптштурмфюрер приказал увести арестованного, и хорошенько накормить…

В СЕМЬЕ РЫБАКА

Метелин уже свыкся с необычной обстановкой и условиями работы. Покидая в последний раз Настину квартиру, когда нагрянули полицаи, он принял окончательное решение — немедленно переправить мать и дочь Трубниковых на Большую землю. Не успел: гестапо упредило. Арест Трубниковых вышиб его из седла.