За час до рассвета

В крохотной комнатке Марии Александровны было холодно, особенно выстуживалась она за долгую ночь.

По утрам учительница натягивала на себя шерстяное платье, гетры, фуфайку, укутав голову пуховой шалью, уходила в степь за топливом. Стебли подсолнуха в железной печке горели жарко, а тепла давали на час-другой, не больше.

Сегодня к Метелицу привязалась фраза. Растапливал ли печку, мыл ли посуду — все время мысленно повторял: «Не умирает тот навеки, кто умирает за других». К чему бы это? Умирать он не собирается, операции проходили удачно. Из всех ловушек, расставленных полицаями, ловко выскальзывал, но в голове звенело одно: «Не умирает тот навеки, кто умирает за других».

Семен пытался заглушить назойливую фразу, она же, цепко ухватившись, заполняла все его существо.

Без стука вошла в комнату девочка лет тринадцати, хиленькая, в осеннем пальто, в мальчишеской шапке. Она так перемерзла, что с трудом произнесла пароль.

Через девочку Максим Максимович сообщал, что Метелина на переезде подберет Петрович. Поселиться ему следует в «детском саду» — так условно назывался дом старого рыбака. «А что с «Ласточкиным гнездом»? Почему не в нем? — подумал Метелин. — Неужто немцам удалось открыть тайну подвала?»

В назначенное время Семен в сопровождении девочки покинул хутор. При этом он шел с батожком, сильно припадая на левую ногу. Под видом менялы, добытчика съестного добрался до разъезда.

Скрывшись между штабелями старых шпал, Метелин ежился от мороза, который прижимал по-сибирски.

К счастью, не пришлось долго мерзнуть: к нему спешил одинокий паровоз, отдуваясь излишками пара. Изловчившись, Семен вскочил на подножку, Петрович подхватил его, втащил к себе.

Петр Петрович по-отцовски обнял Метелина. Да, старик искренне был счастлив. Он только что доставил аварийно-восстановительиый поезд к мосту, своими глазами видел: средний бык разрушен до основания, фермы ткнулись в воду. На ремонт его немцы стянули пять мостопоездов, два батальона саперов.

— А резону не будет. Легче новый построить, — говорил Лунин, угощая Семена кукурузным хлебом и соленым огурцом.

У входного семафора Петрович сказал:

— Дальше своему сыну тебя перепоручаю.

Семен спрыгнул с паровоза. Его встретил Николай Лунин. Метелин подивился, как Максим Максимович четко организовал дело: не только предупредил о нем машиниста, но и обеспечил надежную охрану по пути к «детскому саду».

Шли поодиночке: впереди Метелин, метрах в десяти от него Николай, зорко наблюдавший сторонам. Держались пустынных улиц, переулков, тем более что поселок Рыбачий — на окраине.

Когда показался дом рыбака, Николай прибавил шагу, обгоняя Семена, шепнул:

— В городе не показывайся. Придет время — навестим.

Попав в родной Приазовск, Метелин успокоился, принялся обдумывать то, что предстоит делать в ближайшие дни. Он не подозревал об аресте Поляковых, не знал о нелепом поступке Константина Трубникова, которого любил, как родного брата.

КОСТЯ ТРУБНИКОВ ИДЕТ НА СМЕРТЬ

Костю Трубникова переселили от Поляковых в собственный дом старухи, который стоял в глубине двора, заставленного мусорными ящиками. Под полом находился обшитый горбылями довольно вместительный подвал. Прежде здесь хранили картофель, капусту, огурцы и другие зимние припасы. Нынче же в подвале Михаил Поляков оборудовал минную мастерскую.

Место это подпольщикам приглянулось потому, что хозяйка — свой, надежный человек. К тому же дом имеет два выхода — на улицу и в огород. Миша Поляков вообще дверей не признавал: окно в коридоре легко выставлялось, им-то он и пользовался, не беспокоя хозяйку.

Когда переселили Костю, в подвале поставили топчан, служивший ночью кроватью, днем — обеденным столом и верстаком, на котором железные банки начинялись взрывчаткой. Работы велись при восковых свечах. Покупала их хозяйка в церкви, куда с некоторых пор стала ходить прилежно. Жила она тем, что мыла полы в божьем храме, стирала белье по квартирам. Все лучшее, что удавалось раздобыть из съестного, приносила своему Костеньке. Дома старуха находилась редко. На входных дверях целыми днями висел замок.

Адрес мастерской знали Поляков, Метелин да еще Максим Максимович. Посещал ее одни Поляков, он же уносил изготовленную Трубниковым готовую продукцию.

Трудился Костя самозабвенно. С нетерпением ждал прихода Михаила, который связывал его с внешним миром, доставлял весточки от Метелина, Максима Максимовича, Маслова. Их беседы оживляли его, вливали новый заряд энергии.

С милой хозяйкой беседы его были короткими. В подвале она задыхалась от сырости и свечной копоти. Когда Костя поднимался в комнату, они больше молчали: боялись, чтобы их не подслушали, тем более что старуха была довольно-таки тугой на ухо.

За последние дни Костя осунулся: лицо почернело, глаза ввалились. Подвальная жизнь давала о себе знать. Глядя на него, Поляков сокрушенно качал головой, приносил ему добрую половину из своего скудного пайка. Не впрок шла еда Трубникову. «Не в коня корм», — шутливо отмахивался он.