За час до рассвета

- Кабинета у меня нет, но есть постовая комната, господин начальник, - угодливо сообщил он.

В грязной узкой комнатушке Адамчик рассказал Барсу, где находится полицейский участок, где располагаются немцы. Барс сказал:

- Вы поведете меня к начальнику полиции. Я инспектор из Барановичей.

- С удовольствием, господин офицер, - услужливо согласился полицейский, - наш начальник любит принимать гостей.

Они вышли во двор. Адамчик повесил на плечо винтовку и повел Барса сначала огородами, а затем улицей к центру местечка.

- Почему в домах темно? - спросил Барс.

- Приказ, господин офицер!

- Что, до сих пор еще тревожат партизаны?

- Тревожат, господин офицер!

Около длинного деревянного дома их окликнул часовой:

- Кто идет?

Адамчик назвал свою фамилию и пароль.

- Со мной еще господин инспектор из Барановичей, лейтенант Дитрих. Нам нужно к начальству.

- Да, да, - подтвердил Барс по-немецки.

Сверкнул луч фонаря, и часовой, убедившись, что это Адамчик и с ним действительно офицер, услужливо проговорил:

- Проходите! Начальника нет, есть его заместитель.

В длинном коридоре тускло горела керосиновая лампа, в пирамидах стояли винтовки и автоматы.

Услышав шаги, из боковой комнаты выбежал заместитель начальника полиции, он на ходу поправил кобуру, выпрямился и, пристукнув каблуками, представился:

- Старший полицейский Бабенко! Чем могу быть полезен, господин лейтенант?

- Почему около станции не выставлена застава? - сердито спросил Барс.

- Одну минуточку, господин лейтенант, я вызову переводчика. Зусель, ко мне! - крикнул он.

К ним подошел старичок. Барс повторил вопрос.

- Заставы, господин лейтенант, у нас выставлены на берегу реки и на западной окраине, - пояснил Бабенко. - Южная сторона более безопасна, и там ходят патрули. Мы действуем согласно инструкции командира отряда СС.

В кабинете Барс посмотрел списки полицейских, поинтересовался несением службы.

- Скажите Бабенко, - обратился он к переводчику, - чтобы он выделил пятнадцать полицейских. Они будут сопровождать меня до Кореличей. По дороге, в ближайшей деревне, нужно будет организовать подводы. Понятно?

Старик перевел и тут же сообщил, что все будет сделано.

...Еще в лагере мы договорились с Барсом, что возвращаться он будет в назначенное время. Если с полицейскими или эсэсовцами, то по дороге Любча - Кореличи, если же один, то старой дорогой, по берегу реки.

К рассвету группа партизан Сердюка была уже у дороги, ведущей в Кореличи. Из-за поворота показались повозки. Сердюк передал по цепочке команду:

- Приготовиться!

На передней повозке ехал Барс с двумя полицейскими. Он дал знак остановиться.

- Что будем делать, господин лейтенант? - спросил Бабенко через полицейского, знавшего немецкий язык.

- Проведем проверку, займемся небольшой тренировкой, разъясним задачу. Постройте полицейских!

- Хорошо, господин лейтенант! Станови-и-ись!

Полицейские быстро выстроились, и Барс скомандовал:

- Сложить оружие на повозки!

Бабенко подозрительно посмотрел на Барса, но серьезное лицо Барса успокоило его, и он побрел к повозке.

- Становись! - крикнул Барс.

В этот миг из кустов выскочили партизаны. Полицейские без единого выстрела были взяты и доставлены в лагерь.

Наша "Дина"

Обстановка в начале лета 1944 года была сложная. Гитлеровское командование ежедневно посылало в Налибокскую пущу всё новые и новые карательные экспедиции. Фашисты прочесывали леса, устраивали на опушках засады, вели бои с партизанами.

Конец июня выдался дождливым. Пришлось из легких шалашей перебираться в землянки. Галина бережно переносила в землянку свои "сокровища" сигнальные листы воззваний и листовок. Все они лежали в партизанской торбе в дальнем углу шалаша, где спала Галина. Когда мы разложили свои вещи в землянках, она подошла ко мне очень расстроенная и сказала:

- Подмокли почти все листовки. Ничего нельзя прочесть. Я их хранила для отчета перед партийными органами. Прямо беда!

Я стал ее успокаивать, ведь в тылу врага, да еще в подобной обстановке, и не такое может случиться. Но Дина никак не могла успокоиться.

Мы все очень любили и уважали нашу Дину. Ей было двадцать три года, когда началась война. Родом она была донской казачкой. Комсомольская юность ее прошла в Москве: она была студенткой Московского института истории, философии и литературы. Немецкий язык знала с детства. Сочетание отваги и настойчивости с высокой культурой делали ее облик запоминающимся.

Помню такой эпизод.

Мы с Галиной и группой разведчиков выехали под город Воложин для встречи Карла Ринагеля, ушедшего с листовками в гитлеровский гарнизон. Мы пробирались через топкое болото. Лошади то и дело проваливались по брюхо в трясину, и мы передвигались с большим трудом. Галина, как и все, была по пояс в грязи. Левой рукой она крепко вцепилась в луку самодельного партизанского седла, а правой управляла лошадью.

Наконец мы миновали болото и двинулись по лесной тропинке. Впереди, метрах в трехстах от нас, ехали два разведчика - на случай, если бы гитлеровцы вздумали прочесать лес. Показалась речушка Ислочь, а слева вдали - деревня Бакшты.