За час до срока…

Неф собора состоял из квадратных ячеек, каждая из которых была перекрыта четырехчастным крестовым сводом. Опоры, поддерживающие его, имели сложную форму. К столбу были приставлены пилястры, тонкие колонки, доходящие до пят сводов и получавшие продолжение в линиях соответствующих ребер. Горизонтальный распор от каждого свода главного нефа передавался поперечной аркой, проходящей поверх хоров, расположенных над боковыми нефами, на наружные стены собора.

В чередовании внешних выступов большие отвечали основным опорам, меньшие же — промежуточным.

Фасад Сант-Амброджо был украшен рядом крупных арочек. В местах соединения архивольта с опорой каждой арки были маленькие консольные полочки.

— Этот декоративный мотив носит название «ломбардская арка», — объяснял Бондарь. — При проектировании интерьера Сант-Амброджо ломбардийские зодчие впервые использовали «связную систему». Это когда две ячейки бокового нефа соответствуют одной в главном. Из-за этого каждая вторая опора поддерживает только малые своды боковых нефов. Нагрузка на опоры уменьшилась, что позволило сделать их более изящными.

Внутри собор Сант-Амброджо оказался достаточно темным. Из-за размещения хоров над боковыми нефами высота боковых частей здания была равна высоте стен главного нефа. Свет, поступающий во внутреннее пространство церкви через верхние окна главного нефа, освещал только хоры, а центральный и боковые нефы при этом оставались темными.

— Я бы сказала, что оформление не мрачное, а чересчур суровое, — тихо сказала Тамара.

Бондарь заметил священника, крепкого мужчину лет пятидесяти, и, оставив компаньонов рассматривать составные, пучковые опоры, подошел к нему.

— Святой отец, — на итальянском языке обратился к нему Бондарь, — как нам увидеть отца Марка?

— К сожалению, это невозможно. Два дня назад он уехал в Рим на семинар и вернется только в начале следующей недели.

— Какая жалость…

— Может, я смогу вам чем-нибудь помочь? — спросил священник.

— Нет, навряд ли… — ответил Бондарь. — Мне было необходимо поговорить с отцом Марком… Ну что же… Значит, в другой раз…

Звонкое эхо разнесло по собору слова тихого диалога, и по интонации Бондаря его спутники поняли, что встреча с падре Марко не состоится. «Странно, — подумал Юра. — Кому же тогда он звонил из гостиницы? Я же слышал имя Марк». Криво улыбнувшись и разведя руки в стороны, Бондарь шел к своим компаньонам.

— Нелепость какая-то, — сказал он. — Когда я звонил из гостиницы, мне сказали, что он с минуты на минуту должен прийти, а теперь заявляют, что отец Марк приедет только в начале следующей недели.

— А что нам было нужно от отца Марка? — спросила Тамара.

— Информация. Он должен был передать мне предположительные координаты Подземного храма и, при удачном стечении обстоятельств, пойти с нами.

— И что теперь делать? — спросил Вовка.

— Поедем в Пизу, — пожав плечами, ответил Бондарь. — Если и Рикардо не окажется дома… сходим в библиотеку. У нас есть название ордена и храма.

Возможно, нам повезет и мы вычислим, где находятся катакомбы, ведущие в Подземный храм.

— Ехать в Пизу нужно в любом случае, — сказал Стас. — Наша виза кончается через три дня.

В расстроенных чувствах от несостоявшейся встречи Стас, Бондарь, Тамара, Юра и Вовка вышли из церкви в солнечный день. Бондарь что-то бормотал о своих планах на Марка и каким образом тот мог помочь. Юра молчал. Мимолетная догадка не давала ему покоя. Сказав «вот такие вот дела», Бондарь замолчал на несколько секунд, после чего чуть наклонил голову набок и с глубокомысленным видом продекламировал:

Обрушились святые своды храма,
Посланцы тьмы погребены под ними.
Четыре воина уйдут из подземелья,
Перст божий им наверх тропу укажет.
В зените солнце замереть готово,
Тьма внешняя вступает во владенье.
Ларец, несущий гибель всей вселенной,
За час до срока перестанет быть опасным.

Все смотрели на Бондаря и ждали объяснений. Тот понял смысл этих взглядов и улыбнулся.

— Не спрашивайте. Я не знаю, что это такое. Этот странный стишок однажды попался мне на глаза, когда я разбирал рукописи одного странного бельгийского монаха.

— Почему странного? — спросил Стас.

— Он написал толстенный трактат про какого-то слепого старца, жившего в деревне недалеко от их монастыря. Тот старец, по его словам, был пророком.

Трактат был красиво оформлен, по всему видно, писец переписывал. А поверх текста, наискосок, от руки был написан вот этот самый стишок. Позже в монастыре случился пожар, трактат сильно пострадал от огня. Да и латынь я плохо знаю. Так что за достоверность перевода не ручаюсь, но смысл передать смог. Я почему стишок вспомнил… Концу света в трактате была посвящена целая глава. В ней говорилось и о пизанском лабиринте, который злу никогда не пройти…