За чертой

«Вот что, девоньки, сейчас мы все солдаты – отцы на фронте, матери – окопы копают… И вы тоже наши солдаты. Вам достаётся задание особой важности. Завтра седлаете коней, собираете весь колхозный скот и гоните его строго на восток. Восток знаете где?»

«Там, где солнце встаёт…»

«Молодцы, соображаете… На восход, значит… Там, через сто вёрст, может, чуть боле – «Совхоз Ильича». Будете спрашивать – подскажут. Его все знают. Директор там Дрюков. Скотину сдадите ему, а он вам бумажку напишет… Харчи на дорогу выдадим…»

А ещё сказал председатель, что дорога тяжёлая и чтоб обувку мы брали добрую, потому что назад нам уже пеши идти. А у меня из обувки одни лишь красные сапожки и есть… На другой день сели с Полиной на коней да и погнали колхозное стадо. Пыль до самого неба, того и гляди затеряешься в ней; где гурт, где погонщики – всё перемешалось. День гоним, два… Люди дорогу подсказывают… На четвёртый день стало кругом грохотать. И сзади грохочет, и спереди, и, куда ни глянь, везде земля ходуном ходит. Наконец добрались мы до этого совхоза, а там пусто, и людей почти никого. У какой-то старушки спросили:

«Где Дрюкова найти?»

«Ой, милые, нигде вы его не найдёте. Два дня как сбежали все и Дрюк попереди всех».

«Что ж нам делать теперь?»

«И вы дальше бегите, может, приткнётесь где…»

Кто знает, куда бечь дальше, но бегим, гоним своё стадо куда глаза глядят.

Харчишки, которыми нас снаряжали, уже покончались. Стали в какой-то балочке на отдых, пустили коней попастись, а сами давай коровок доить – больше есть нечего. Тут самолёты. Кинули бомбы, да с пулемётов… Как полыхнули наши коровки по степи да по балке, и конь мой невесть куда убежал. А к луке седла сапожки мои красные были приторочены. Вот мы с Полиной мечемся по степи, да по балке. Ни коров, ни коней догнать не можем. Выбились из сил, сели тогда и плачем во весь рот. Тут останавливается машина. Выходит военный:

«Кто такие?» – спрашивает.

«Солдаты…» – отвечаем, как научил председатель.

«Откуда ж вы такие «солдаты»?»

Отвечаем, откуда.

«Что ж вы, «солдаты», плачете?»

«Коровы убегли».

А тот и говорит:

«Я как старший по воинскому званию приказываю вам возвращаться домой. Здесь сейчас война будет».

А я ему:

«Никуда я возвращаться не буду».

«Почему?»

«Там с конём ускакали мои красные сапожки. Что я мамке скажу? Пока не найду – возвращаться не буду».

Тот опять говорит:

«Я тебе честное солдатское слово даю: как только закончится война, приеду к тебе, и привезу тебе красные сапожки».

Я всю войну за него молилась, а он так и не приехал… – вздыхала мать.

* * *

Высоко в небе, едва различимы, паря над Логачовой левадой, верещат кобчики. Задрав головы и щуря на солнце глаза, мы с Кудином вопим во всё горло свою дразнилку:

– Коба «Пи-пи-пи»! Коба «Пи-пи-пи»!

– Ну, чего вы его зазываете?! – нарочито строго ворчит тётка Полина. – Давно он курчат таскал?..

Летом смеркалось поздно, дел по дому было много, поэтому «сумерничать» до дядьки Сашки-Героя мы уже не ходили. Мать завязывала у меня на поясе фартук, подтягивая края, делала из него вместимое лукошко и отсылала рвать вишни, которые мы сушили на пологой крыше веранды. У Кудинов крыша дома была крутой, вишни сушить было негде, поэтому тётка Полина заготовляла варенье.

– Санька, Санька!.. – задыхаясь, вбегал к нам малолетний Кудин. – Айда к нам! – кричал он. – Мамка из вишника варенье варит – вся пенка наша!

В кудиновом дворе, в тени старой тютины, стояла под небольшим, крытым совковой черепицей навесом, древняя грубка. На грубке, в огромном закопчённом медном тазу, побулькивало варенье. Тётка Полина помешивала его большой деревянной ложкой и в отдельную миску аккуратно собирала с него пенку. Наша с Кудином задача было предельно проста: подтаскивать из соседней левады сухие дрова и подбрасывать их в огонь. Мы хорошо усвоили простую истину: чем жарче под тазом, тем больше поднимается пенки.

– Куда вы кочегарите, черти?! – бранится на нас тётка Полина. – Это вам паровоз, что ли?.. Пригорит таз, кто потом отдирать будет?..

Пригоревший таз, как и пенки, – законная наша добыча. Сначала, пока тётка Полина разливает по банкам варенье и укупоривает его стеклянными крышками, мы лихо расправляемся с пенками, а когда освобождается таз, начинаем отдирать и поедать все пригарки, пока не спохватится тётка Полина.

– Хватит! – строго говорит она. – Дай вам волю – вы его насквозь прогрызёте!..

Конфеты дядьки Сашки-Героя, пеночки и пригарки тётки Полины – самое сладкое, что было в моём детстве.

Батюшка Никодим

Познакомил нас всех с отцом Никодимом Носач, когда после долгих лет безбожного запустения тот приехал по-новому освещать и обживать полуразрушенный храм в Нижнем хуторе.

– Мы с ним как-то нашу речушку переходили, он, чтоб не замочиться, и приподнял рясу, а там в яловые сапоги шаровары с лампасами заправлены, – делился с нами Носач. – Наш батюшка! Плоть от плоти – наш.