За чертой

Она поднялась и стояла, втягивая и раздувая бока. Голову держала низко, язык, подрагивая, свешивался между длинными клыками нижней челюсти. Билли отстегнул конец лассо, перекинул через плечо и спустился наземь. Из седельной сумки вынул несколько пиггинстрингов — так ковбои называют шнуры потоньше, которые возят с собой, чтобы стреноживать заарканенных животных, — заткнул их за пояс, снял всю бухту свернутого лассо с седельного рожка и опять пошел вокруг волчицы. Конь ему в данном случае был без надобности, потому что если как следует дернет конь, он этим просто убьет волчицу, или выдернет из капкана, или и то и другое. Обходя волчицу кругами, он заодно искал, за что бы зацепиться, чтобы растянуть ее. Такого, через что можно было бы перекинуть веревку и уже сдвоенной достать волчицу, ничего не нашлось, так что в конце концов он снял с себя куртку, замотал ею коню глаза и отвел в другое место, чтобы тот стоял от волка с наветренной стороны; там бросил поводья: конь никуда не денется и так. Затем вытравил побольше слабины, сделал петлю и набросил на волчицу. Переступив, она прошла сквозь петлю вместе с капканом, оглянулась на петлю, снова посмотрела на него. Теперь у него в руках оказалась веревка, привязанная через цепь к капкану. С досадой поглядев на эту комбинацию, он бросил веревку наземь и пошел бродить по пустыне, пока, наткнувшись на дерево паловерде,^{15} не срезал двухметровый шест с рогатиной на конце; возвращаясь, очистил его ножом от ненужных веток. Она наблюдала. Зацепив петлю концом палки, подтащил к себе. Думал, волчица станет кусать палку, но она не стала. Когда петля вновь оказалась у него в руках, он распустил ее, продернув через хонду — малую, не затягивающуюся от натяжения петлю в основании лассо — все сорок футов, и начал сызнова. Волчица наблюдала за его манипуляциями с лассо очень внимательно и, когда конец веревки, скользнув поперек цепи, уполз в сухую траву, снова легла.

Он вновь сделал аркан с петлей поменьше и приблизился. Она встала. Бросил петлю, волчица прижала уши, увернулась от нее и оскалилась. Сделав еще две попытки, с третьего раза он накинул петлю ей на шею и затянул.

Крутясь всем телом туда-сюда, она встала на задние лапы, держа тяжелый капкан у груди, а веревку пыталась схватить зубами и ударяла по ней свободной передней лапой. При этом негромко взвизгнула, и это был первый звук, который она издала.

Отступая назад, он тянул ее в сторону от капкана, пока она, задыхаясь, не распростерлась на земле, и тогда он, потравливая веревку, шаг за шагом отошел к коню, перекинул веревку через рожок седла и со свободным концом в руках возвратился. При виде ее окровавленной передней ноги, вывернутой и вытянутой к капкану, его лицо исказила гримаса, но помочь волчице он не мог ничем. Приподняв с земли зад, она скребла задними лапами, изгибалась, сопротивляясь натяжению веревки и дергая из стороны в сторону головой, и был такой момент, когда она сумела снова встать на ноги, но, потянув сильнее, он ее повалил. Сидя на корточках, держал веревку в двух-трех футах от волчицы, и вскоре она беспомощно затихла в пыли. Сперва ее желтые глаза смотрели на него неотрывно, потом она закрыла их, а потом стала смотреть в сторону.

Стоя одной ногой на веревке, он снова вынул нож и, осторожно протянув руку, нащупал деревянный дрын. Отрезал от него метровую палку, убрал нож в карман, вытащил из-за пояса один из штертиков-пиггинстрингов, из него тоже сделал петлю-удавку и взял ее в зубы. После чего убрал ногу с веревки, взял ее конец в руку и поднес палку к морде волчицы. Та смотрела на него миндально-желтым глазом, вблизи зрачка более темным, почти янтарным. Напрягалась, тужилась, лежа мордой в пыли с открытым ртом и оскаленными зубами, — как же они белы, как совершенны! Он натянул веревку, перекинутую через рожок седла, еще сильнее. Тянул, пока полностью не перекрыл воздух, и тогда всунул ей в зубы палку.