За чертой

Он казался полностью поглощенным своим делом. Шан могла судить об этом по его молчанию. Те недели, что они провели бок о бок в комнате, разделенной только занавесями, показали: единственное, что не дается Арасу, — это молчание. Арас очень любил поговорить. Пять сотен лет он провел в одиночестве, а теперь рядом с ним обнаружился слушатель, во всем на него похожий, за исключением того, что Арас происходил из рода созданий, которые очень любят скученность и болтовню, а Шан предпочитала быть наедине с собой.

Ты даже не можешь представить себе, через что он прошел, уговаривала она себя. Потерпи. Совсем немного терпения — и все будет хорошо.

Шан поймала себя на том, что рассматривает широкую спину Араса. Как красиво она сужается к талии… от внезапного осознания, что это не просто ксеноанатомический интерес, вспыхнули щеки. Она вспомнила, как Местин предостерегала ее от размножения. Неужели матриарх уже тогда заметила то, что ей открылось только теперь?

О, нет… Только не это! Возьми себя в руки, глупая баба…

— Ты плохо выглядишь, исан.

Шан напомнила себе, как сильно презирала Линдсей за то, что та залетела в неподходящий момент.

— Лучше называй меня Шан.

— Хорошо.

Арас поставил на стол миску с желтолистом и принес из угла мотыгу. Взвесил ее в руке. Он смотрел на рукоятку с таким видом, будто по ней ползло нечто отвратительное.

— Я должен спросить тебя кое о чем.

— Давай, спрашивай.

— Когда я беру в руки этот инструмент, у меня всплывает яркое воспоминание об одном инциденте. У тебя было похожее оружие.

Шан кивнула. Разумеется, так.

— Это дубинка. Полицейская дубинка. Одна до сих пор лежит у меня в рюкзаке.

— Ты кого-то избивала ею.

— Ну, это не намного сужает круг поиска. — Шан хотела пошутить, но от Араса пахло отнюдь не веселостью — волнением. — Да, я использовала дубинку для этого, и использовала много раз. Если покопаешься в моей памяти, поймешь, что это так.

— Но у меня перед глазами снова и снова встает один конкретный случай. Ты очень сильно переживала из-за чего-то, а потом пришел мужчина и накричал на тебя, велел сделать что-нибудь, и другой… Ты избивала его, ломала ему кости, а он даже не был вооружен.

Слова Араса звучали укоризной. Она сама могла бы упрекнуть себя в неподобающем подходе к исполнению служебных обязанностей из-за того, что действительно не помнила, о каком случае идет речь, но признаваться в этом не хотела.

— Прости, но я этого не помню. За всю мою жизнь на меня кричало очень много парней. И многим я пересчитала кости.

— А кусочки приходится собирать мне…

— Прости.

— Ты сидела на скамье в темноте, а потом вошел человек и сказал, что ты не должна сидеть там «всю ночь, черт побери».

Еще несколько секунд Шан не понимала, что за загадку загадывает ей Арас, а потом все кусочки головоломки сложились воедино, и вместе с этим пониманием вновь нахлынула волна того, прежнего, тошнотворного адреналина.

Шан точно знала, где находится, но не хотела этого знать.

Ей пришлось немало потрудиться, чтобы примириться с воспоминаниями о той ночи. После нескольких лет, когда она видела это за каждой закрытой дверью, каждую ночь после того, как закрывала глаза, и до того, как проваливалась в сон, — после всех этих лет Шан удалось забыть подробности.

Однако всеобъемлющий страх закрытых дверей так и не оставил ее. Шан становилась свидетельницей многих ужасов. И чем больше старалась не думать о них, тем навязчивее они ее преследовали.

— Я должен знать… Шан. — Арас говорил тихо, почти извиняясь. — Я должен знать, что оставило в твоей памяти такой страшный след. И должен знать, почему ты мучила человека. Мне больно от этого. С таким сложно примириться…

Обшарпанная серо-синяя дверь. Когда-то она была темно-зеленой — Шан могла судить по тем местам, где краска совсем облупилась. Есть двери, которые легко выбить — хлипкие двери с дешевыми замками. Есть другие, для которых нужен таран или пара зарядов пластида. Шан больше всего любила хороший удар ногой. Хорошая встряска готовит к тому, что произойдет дальше.

— Не думаю, что ты имеешь право судить меня, Арас.

— Возможно, но мне необходимо знать.

Понадобился только один хороший удар. Детектив, бывший с ней, удивился, что она работает, как крепкий парень, и пропустил ее вперед.

Сначала она не поняла, что происходит. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд на том, что снимает на дорогущую камеру один из двух мужчин. Еще мгновение — чтобы осознать, что это. А потом она потеряла весь профессиональный самоконтроль и швырнула одного из ублюдков мордой в стену.

Они ошиблись домом. Не было там станка для подделки паспортов или кредитных карточек, просто порнография для извращенцев. Детектив расстроился. Всех не пересажать, да и бумаги жалко на те ничтожные приговоры, которые им вынесут, сказал он и посмотрел Шан в глаза, а ей очень не хотелось, чтобы он там увидел слезы.