За чертой милосердия

Когда бежали по лесу, уже позади линии обороны, в руку и грудь сбоку был ранен связной Аристова — Борис Воронов. Он бежал сзади, и Аристов не заметил, как тот молча упал. Спохватился уже на краю болота, когда не увидел позади своего верного и ловкого Борьки. Уже мысленно простился со связным, с ужасом подумал, что ему теперь больше жизни надо беречь очки, ибо запасные остались у Бориса, как вдруг Колесник и Вася Макарихин чуть ли не на руках притащили окровавленного Воронова.

— Боря, где твой рюкзак? Цел он? — кинулся он к связному.— Ведь очки там!

— Цел, Николай Павлыч. У Васи.

— Ой, слава богу… Ну, а ты как — идти сможешь?

— Смогу, Николай Павлыч.

— Да где он сможет? Нести надо! — резко сказал Колесник, и это прозвучало таким неприкрытым укором, словно Аристов намеренно оставил в лесу связного.

Борис действительно вскоре ослабел так, что его пришлось нести. Сил ни у кого не было, но Колесник с Васей тащили носилки, почти не сменяясь, и уже за всю дорогу они с Аристовым не обмолвились и словом.

О переправе через Елмозеро Аристов посоветовался с Кукелевым. Тот подумал-подумал и сказал:

— Да, иного выхода, кажись, нет…

Среди партизан нашлись люди, которые хорошо знали Елмозеро. Бойцы Брагин и Громов рассказали, что в самой узкой части, где озеро словно поясом туго перетянуто, стоят на западном берегу четыре барака, два у самой воды, а два в отдалении, их легко можно разобрать на плоты. Хуже с восточным берегом. Как раз напротив бараков — широкое болото.

— Ну, болото нам не в диковинку! — бодро сказал Аристов.— Сколько их прошли, сосчитай?

Рассудительный Павел Брагин — бывший лесоруб и сплавщик — в сомнении покачал головой:

— То болото отдельно считать надо… И лето нынче совсем мокрое.

Перед полночью начали скрытный отход, сначала на запад, потом резким поворотом — на север. Отряд Кукелева мгновенной неожиданной атакой вышиб противника с высоты, оттеснил его к югу, и вся колонна благополучно вышла из окружения.

В этой атаке автоматной очередью в живот был тяжело ранен Дмитрий Иванович Востряков, бывший председатель Космозерского сельсовета, а теперь связной командира отряда. Это он 31 июля на высоте 264,9 сразил убегавшего через болото командира финской роты лейтенанта Перттула, под огнем сползал к убитому, забрал оружие и документы и передал комиссару Макарьеву.

Теперь Дмитрий Иванович — тихий и словно бы виноватый перед товарищами — лежал на земле. Кукелев не знал, что и делать: времени терять нельзя, дорога каждая минута, а нести раненого — и сил ни у кого не было, и это связало бы продвижение всей бригады.

Лучше других понимал это сам Дмитрий Иванович. Когда Кукелев приказал все же готовить носилки, он остановил его:

— Не надо, Николай Иванович… Идите, не задерживайтесь… Обо мне не думайте, у меня есть наган. Живым не сдамся. Идите! Поверьте мне… Семье сообщите, что я честно погиб…

У людей, видевших в этом походе, казалось бы, все, на глазах навернулись слезы. Кукелев не выдержал, резко отвернулся, непривычно сурово набросился на молча стоявших бойцов:

— Чего толпитесь? Марш вперед!

Потом склонился к связному, поцеловал его в лоб и, не оглядываясь, тяжело зашагал в темноту.

Через несколько минут острой болью в душе отозвался раздавшийся позади одинокий выстрел.

Кукелев и Макарьев оба разом остановились, посмотрели друг на друга и, ни слова не говоря, бросились бегом обратно. Зарыть в землю старого и верного товарища было нечем, да и бригада уходила все дальше. Наскоро обложили камнями, забросали могилу мхом…

На рассвете бригада остановилась в пяти километрах от бараков, затаилась в глухом лесу и начала вести разведку.

В барачном поселке был выявлен небольшой гарнизон противника. Радиограммой в Беломорск запросили, чтоб авиация в 15 и 23 часа пробомбила бараки. Атака и начало переправы намечались ровно в полночь.

В 15 часов бомбежки не было.

Бригада в напряжении ждала, не двигалась с места.

В шесть часов вечера к лагерю подошла разведка противника, секреты обстреляли ее, убив двух человек.

Самолеты появились перед самыми сумерками, от озера донеслось около десятка бомбовых разрывов, и бригада, снявшись с привала, заспешила к баракам.

…Теперь, по прошествии тридцати с лишним лет, когда точно известны и силы, и обстановка, и намерения сторон, те трагические обстоятельства, при которых проходила переправа через Елмозеро, невольно представляются результатом каких-то нелепых предосторожностей, промедлений и ошибок, которые были допущены командованием бригады и которых, как кажется теперь, можно было легко и просто избежать.