За чертой милосердия

Несмотря на плохую погоду, после полуночи самолеты с продуктами вылетели. Летчики сделали все возможное. Сквозь дождь и сплошную облачность, почти вслепую, они пробились в заданный район, поняли, что там идет бой, сделали четыре низких облета, но разобраться, где свои, где чужие, без сигналов было невозможно, и продуктов они так и не сбросили.

Это было обидно, и Вершинин горько пожалел, что сам же несколько дней назад дал указание сбрасывать груз только по установленным сигналам. До самого утра он просидел у телефона, ежечасно справляясь о погоде. Прогноз на ближайшие сутки был плохим, но хотелось верить, что наступит хотя бы временное улучшение. Днем авиаторы готовы были направить «Дуглас» с прикрытием истребителями.

В утренние часы бригадная рация на связь не вышла, погода нисколько не улучшилась, по всей зоне отмечались дожди и низкая облачность. В полночь два легких ночных бомбардировщика «Р-5» вновь были направлены к высоте 264,9 и вновь вернулись ни с чем. Бригаду они не обнаружили.

Ежедневно Вершинин подписывал боевое донесение о действиях отрядов за истекшие сутки. Оно направлялось в три адреса: в Центральный штаб партизанского движения, в штаб Карельского фронта и секретарю ЦК КП КФССР Г. Н. Куприянову. Бригада Григорьева показывалась в этом донесении отдельным пунктом, и вот уже на протяжении месяца варьировались три фразы: «бригада в течение суток продолжала выполнять задание», «бригада скрытно двигалась к намеченной цели», «бригада вела мелкие бои с противником». В последнее время Вершинину уже становилось как-то неловко сообщать о своем самом крупном соединении такие незначительные сведения. Сколько же можно? И поймут ли те, кому адресовано это донесение, что означает, например, «скрытное продвижение к намеченной цели»? Здесь, в Карелии, поймут, а как там, в Москве, куда стекаются сведения о громких делах белорусских, смоленских, украинских, брянских партизан? Раз, другой, третий Вершинин, прежде чем подписать, позволил себе вставить в отпечатанный на машинке экземпляр: «преодолевая трудности…», «испытывая лишения…», «находясь в тяжелейших условиях…»

В донесении за 29 июля он впервые написал подробно:

Партизанская бригада, следуя на выполнение поставленной задачи, обнаруженная противником, оказалась в тяжелом положении. Ввиду отсутствия продовольствия, в бригаде среди личного состава много голодных обмороков со смертельными исходами. Противник непрерывно преследует бригаду, стягивая силы, стремится к окружению. Принимаем меры с большими трудностями для выброски продуктов с самолетов. Дан приказ на возвращение бригады в свой тыл.

Однако суточное боевое донесение — не статья в газете, здесь никто не позволит тебе размусоливать трудности и лишения. Тут дай факты и цифры по каждому партизанскому подразделению и уложи все на одной странице машинописи. А трудности и лишения испытывают все, идет война, на южном направлении, судя по приказу Верховного Главнокомандующего № 227 от 28 июля 1942 года, разворачивается страшнейшая военная драма, где счет идет не на тысячи, а на десятки тысяч человеческих жизней. В такой обстановке даже совестно упоминать о каких-то «трудностях» и «лишениях», нужны боевые дела!

И вот в донесении за 31 июля наконец появилось:

Бригада вела тяжелый бой с численно превосходящими силами противника.

Вершинин прочитал, взял красный карандаш, которым любил визировать документы, уже вывел первую размашистую букву подписи и вдруг подумал, что получается не очень-то складно. Бой-то был, это несомненно, и, судя по докладам летчиков, бой действительно большой, но вот уже почти двое суток с Григорьевым нет связи, никто не знает, что там произошло и чем кончилось, и это как-то должно найти отражение в донесении, а то в дальнейшем может получиться большая неприятность. Писать прямо об отсутствии связи не хотелось, это сразу породило бы другие вопросы, которые тоже нельзя ни объяснить, ни оставить без объяснения, и он приписал карандашом: «Данных о потерях противника и наших потерях пока не поступало».

— Пусть перепечатают, — приказал он начальнику оперативного отдела, принесшему донесение.

Вершинин позвонил в разведотдел штаба фронта полковнику Поветкину. Разговор с ним, как всегда, успокоил его. С финской стороны никаких косвенных данных о чем-либо плохом для бригады не обнаруживалось.