За что?

Потом смуглый цыган подхватил меня на руки — и я снова очутилась под парусиновым навесом телеги, как и пять минуть тому назад, только с тою разницей, что теперь плотно скрученные мои ноги ясно доказывали мне, что свобода моя утеряна…

* * *

Костер погас. Цыгане, окончивши ужин, улеглись в развалку у колес телеги. Женщины и дети давно уже спали под навесом, — я видела курчавые, черные как смоль, головенки вокруг себя. Даже поросенок угомонился, перестал визжать и спал. Я одна не могла заснуть. Невеселые, безотрадные мысли тревожили мой мозг. И, одновременно с ними, жгучее раскаяние охватывало меня. «Не надо было выскакивать из телеги и высказывать мое негодование этим бородатым бродягам, — размышляла я. — Бог знает, что меня ждет теперь. Они связали меня, значит опасаются, чтобы я не убежала, значит… Хорошо, если только все дело ограничится пленом. А если… если»…

Невольная дрожь пробежала по моим членам… Мысль, пришедшая мне на ум, была слишком ужасна!..

Действительно, разве судьба моя не была в их руках?.. И если бы им пришла в голову мысль убить меня, кто узнает об этом: черная ночь, золотые звезды и — никто, никто, ни один человек в мире, в этом огромном подлунном мире!..

Черная ночь и золотые звезды!.. Я вижу их в темный просвет входа. Как они ласково кивают мне из своего чудеснаго замка…

«Звезды! Вы, дети небес…»

Кто сказал эти слова?

Ах, да! Это я сама выдумала, там, в милом далеком Царском, в ночь перед заутреней, в великую светлую ночь…

Какая разница теперь между той счастливой маленькой принцессой, которую все любили и баловали наперегонки, и этой несчастной падчерицей Лидой!..

В то время как такие мысли, одна за другой, чередовались в моем уме, темная фигура неожиданно выросла под навесом телеги.

— Мариула, это ты? — разом узнав девушку, спросила я шепотом.

— Слушай, барышня! — прошептала она, осторожно проползая ко мне между грудою спящих ребятишек и наклоняясь к самому моему уху. — Наши «большие» дурную штуку задумали. Они решили оставить тебя у нас, чтобы ты, пока они на заработок ходят, на них работала, как я и Катеринка… Они тебя на Свирь возьмут, а потом в Вологду и еще дальше… Куда мы поедем, туда и ты должна… «Большие» говорят, что отпустить тебя нельзя домой, потому что ты видела «их работу» и все дома порасскажешь… И тогда на наш табор полиция нагрянет, и «больших», и нас в тюрьму поведут… Так вот они и решили тебя не пускать…

Я похолодела. Жить всю мою жизнь с этими грязными, оборванными цыганами, ворами и грабителями вдобавок!

О-о, это выше сил моих!

Как я могла поверить лживым уверениям цыганки, что они отвезут меня в Петербург, к моим добрым феям!

— Мариула! Голубушка! спаси меня! — схватив обеими руками смуглую худенькую руку молодой цыганки, вскричала я. — Спаси меня, добрая, милая Мариула!

— Спасти? — услышала я голос в темноте у самого моего уха. — А потом что? «Большие» не простят, они побьют меня до смерти…

— Так, по крайней мере, помоги мне бежать! — отчаянно выкрикнула я. — Они не узнают…

— Помочь бежать, это, пожалуй, можно, произнесла тихо Мариула, оглядываясь кругом, не подслушивает ли кто-нибудь. — А ты мне дашь тот золотенький обруч, что я видела на твоей руке, и который не заметила Катерина? — прибавила она.

— Браслет? Да, да, возьми его, я отдам тебе его охотно, Мариула!

И я быстро сорвала с руки тоненькую золотую браслетку и вложила ее в невидимую мне во мраке руку цыганки.

В ту же минуту я почувствовала, что ноги мои освободились от больно стягивающего их кушака.

— Беги! — сказала шепотом Мариула. — беги прямо к берегу… Там стоит лодка… Садись в нее и ты спасена…

С этими словами она схватила меня за руку. В одну минуту я очутилась на земле и бегом пустилась по направлению, указанному мине Мариулой. Я уже миновала груду пепла, где еще дотлевали последние угольки костра, как неожиданно за моими плечами раздался громкий гортанный окрик.

— Куда? Стой! Держи ее, держи! И большой кнут, какие употребляют обыкновенно, когда гоняют лошадей на корде, щелкнул позади меня, звонко разрезая воздух.

Но вместо ответа я только прибавила шагу и теперь неслась стрелою по направлению к берегу. Кто-то бежал за мною, быстро перебирая босыми ногами, время от времени взмахивая своим страшным кнутом и извергая ругательства и проклятия по моему адресу.

— Остановись по добру по здорову, не то худо будет! — кричал мне мой невидимый враг, на что я только прибавляла и прибавляла шагу.

От бега по острым камням и сучьям чулки мои болтались, как ветхие лохмотья, на ногах, и из ног моих текла кровь. Но я не чувствовала ни боли, ни страданий. То, что было позади меня, казалось гораздо страшнее всяких физических мучений…