За что боролись…

Внезапно Кузнецов прильнул к лобовому стеклу и в следующую секунду разразился громовым хохотом, да так, что Лена от неожиданности икнула, а я нажала на тормоза, и идущая сзади «десятка» чудом не налетела на бампер моей машины.

— Ты же ржешь, как лошадь! — недовольно проговорила Бессонова.

— Какая там еще л-лошадь?.. — не переставая заливаться хохотом, отмахнулся Костя. — Глянь, Казаков!

На обочине дороги, в направлении, указанном Кузнецовым, стоял милицейский «газик» с милой сердцу каждого алкаша аббревиатурой «ППС» (патрульно-постовая служба). Возле нее стояли двое молодцеватых служителей правопорядка и о чем-то (вероятно, о погоде) мило беседовали с отчаянно шатающимся в тщетных попытках сохранить строгий перпендикуляр с планетой молодым человеком.

Последний жестикулировал и махал руками, очевидно, указывая патрульным на красоты окружающего пейзажа.

— Заластали урода! — резюмировал Кузнецов. — Да он, похоже, наглухо!

— Интеллектуалы! — иронически проговорила я. — Это ведь тоже чемпион «Брейн-ринга» и «светлячок»?

— Угу, — подтвердил Кузнецов.

— Хочешь, отмажу его? Я знаю этих пэпээсников: один Дима, а другой то ли Коля, то ли Тимур.

— Ну, если это у тебя лучше получится, чем у меня, валяй, отмазывай.

Я притормозила у самой «кареты» ППС и, выглянув из окна через колени Кузнецова, крикнула:

— Привет, Дим! Ты с этим гражданином о поэзии беседуешь, да?

— Ага, о поэзии!.. — гнусавым голосом вякнул Казаков. — «Считай, по-нашему, мы выпили немного…» называется. Стихотво… стихотов… стих такой, в общем.

— А вы, гражданин, лучше озаботьтесь своим драгоценным здоровьем, — с трогательной внимательностью напомнил патрульный. Потом он снизошел и до меня. — Это ты, Тань? Че не заходишь?

«Гм, а что я забыла в их РОВД?» — подумала я.

— Дима, выполни одну мою просьбу, и я обязательно навещу на днях, — коварно пообещала я.

— Хоть две, дорогая! — галантно козырнул сержант Дмитрий.

— Отпусти этого товарища, а? Как тебя — Костя Казаков, да?

— «Не запирайте, люди, плачут дома детки!..» — фальшиво завыл Казаков, демонстрируя полное отсутствие вокальных данных.

— Казаков, кретин, задрай хлебало! — крикнул Кузнецов. — Где это ты так нажрался?

— «Ну я ж пил из горлышку, с устатку и не евши… что ж вы хотите?» — продолжал гнусить тот.

— Димочка, ну пожалуйста! — Я улыбнулась и вложила в голос все обаяние и чувственность, какие смогла из себя выжать.

— Вали отсюда, Высоцкий! — и с этими словами сержант произвел профилактическое касание спины заблудшего гражданина дубинкой. — Не забудь, Тань! Ты обещала.

Машина ППС уехала под дикое завывание Казакова: «…Вы не глядите-е, шта-а Серрежа фысе киваи-ить… он соображаить… ен усе понимаить… а шта-а-а мычит, так ето он от волнення… от осознання… так сказать, и просветлення!..»

— Еще один подарочек! И тоже Костя, — пробормотала я. — Уж и везет мне сегодня!

— «Р-р-разбудит утром не петух, пррокукарекав… серржант подымет… тоись как чилавеков!..» — прогрохотал Казаков и упал лицом в сиденье.

— О господи! — взмолилась я. — За что?!

Глава 5

— С тобой, Кузнецов, только трупы коллекционировать, — сказала я, паркуя машину на стоянке возле «Конфидент-клуба». — Сначала Светлова хотел забрать, потом вот это чудо. — Я ткнула пальцем в направлении испускающего витиеватый храп Казакова. — Ну и надышал он тут!

— Зато клопов выведешь, — отпарировал Кузнецов. — Ладно, пойдем к Вано.

Я довольно прилично знакома с увеселительными заведениями города, но в «Конфидент» попала в первый раз. Несмотря на ранний час — всего-то около восьми вечера — тут было уже довольно людно. Безусловно, это место нельзя назвать гей-клубом в полном смысле этого слова, но существа, явно испытывающие неудовольствие по поводу своей половой принадлежности, встречались на каждом шагу. Непосредственно на входе мы наткнулись на жеманного молодого человека в белых джинсах, больше похожих на лосины. Очевидно, он был знаком с Кузнецовым, потому что завлекательно подмигнул накрашенным косым глазиком и сделал попытку хлопнуть Костю ниже пояса.

— Привет, Кости-а-а, — нараспев промурлыкал представитель сексуальных меньшинств.

— Здорово, педрила! — нелюбезно буркнул Кузнецов. — Романовского не видал?

— Не-а-а. А ты тут…

— Свободен, — сказал Кузнецов басом и потянулся за пистолетом.

Навязчивый педераст ретировался.

— Задвинулся «герой», ублюдок и гонит, — злобно откомментировал Костя, и мы направились к стойке бара. Мы — это я и Кузнецов, потому что Лена Бессонова осталась в машине присматривать за Казаковым, оберегать, так сказать, его сон.

— Здорово, Вано, — сказал Кузнецов кудлатому бармену в цветастой рубашке и кожаной жилетке. — Как жизнь?

— А, Кузнецов, — не поднимая головы от стойки, на которой шло священнодействие — смешивание коктейля, ответил бармен. — Все в полном… А ты что-то не заходишь. Выпьешь?

— Валяй. Кальвадос у тебя есть?

— Кальвадос есть, а что это от тебя сивухой несет?

— Тогда дайте две порции, пожалуйста, — вмешалась я.

Вано оторвал взгляд от бокалов, которыми активно манипулировал, и посмотрел на меня.

— Вы с Кэстом, сударыня? — вежливо произнес он. — Сию минуту.