За что сидел я в американских тюрьмах?! (Обращение к призеденту Казахстана и казахской общественности)

— Где он сейчас? Как хочется встретиться с ним! Хорошо помню, как мы с ним делали ночные вылазки, опустошая соседские сараи от куриных яиц… Это был по тем временам самый ходовой товар: по шесть копеек за штуку! А в сельском магазине дядя Ваня не мог предположить даже, что сын главного ветеринарного врача и мой друг, Славка, сын главного зоотехника покупали лимонад, конфеты, пряники и «кильку» со сдобными булочками на средства, собранные после ночного грабежа сараев директора, парторга, завкома, агронома, бухгалтера, экономиста, вообще всего руководящего состава, Аспаринского зерносовхоза… За десять яиц мы без проблем, с серьёзным видом, покупали по три бутылки лимонада! Но и самого дядю Ваню мы дурили ловко со Славкой Михеевым: украдкой ночами подбираясь к его воротам и к высокому забору, мы залазили во двор дома и ползком огибали огромный и красно-кирпичный дом завмага, чтобы в окна зала наблюдать, как две еврейские семьи, дяди Вани и заведующего совхозным гаражом, по субботам поклоняются своему Богу… Они наряженные через плечо в какие-то разноцветные полотенца, а их жёны: дяди Ванина Тамара — домработница и Светлана Моисеевна — жена завгара, наш учитель 3-го «Б» в Аспаринской восьмилетке, одетые в тёмных одеяния, в окружении детей, стояли недвижимо всеми душами и глазами взывая к Богу! Приземистый старичок, отец тёти Тамары, читал какую-то толстенную книгу, которую, как со Славкой мы наблюдали неоднократно, он сам никак не мог поднять без помощи дяди Вани… Убедившись, что они молятся, а это длилось всегда более часа, мы тут же со Славкой быстро устремлялись через улицу прямо к магазину, где ящик к ящику у задней двери «Продуктового» стояли в две высокие башни бутылки разных сортов, собранные с рук жителей нашего села, когда была цена стоимостью в 12 копеек за пустую бутылку. Я забирался на окно, далее по железным решёткам, которыми они обложены, на самую крышу, скидывая, в сотый раз и в очередную субботу, бутылочки с верхних ящиков Славке вниз, который аккуратно укладывал их в корзину… Утром мы спешили сдать бутылки дяде Ване по новому кругу, и он, похваливая нас за чистоту их, вовсе не подозревал, что оплачивает нам товар уже в сотый раз в очередное воскресение. Земля, известно, вращается, и мы вращались… Покупали новые «Домино» или «Шахматы» и вкусные пряности с лимонадом и с чёрной икрой. Хорошо помню, как родилась первая сестрёнка Шолпан, и я принимал её на руки, стоя на крыльце дома, внимательно разглядывая новое родственное существо и неистово ликуя от радости. Через годы, когда мы со Славкой Михеевым шли в новый поход на «территориальные» сараи по «соседские» яйца, Шолпанка вышла на крыльцо и громко пригрозила: А я в окно видела, как вы со Славкой лазили в сарай к завкому Мюллеру! Я вскричал: Молчи! — испуганно оглядываясь по сторонам и дав ей нежный подзатыльник..

— Я сейчас мамке всё скажу! — побежала она на веранду, а я, как помню, очень сильно испугался.

Во дворе у нас стояла печь, на которой в летнее время готовили еду и делали вкусные, пахучие, отваренные на бараньем жиру, баурсаки (казахский вид маленьких булочек). Прознав про наши дела со Славкой и воровские проделки от сестрёнки, мама, завуч Средней школы Аспаринского зерносовхоза, вышла во двор, намереваясь найти в ночи меня и строго воспитать! Я в страхе спрятался за нашу печь и увидел в руках у матери косеу (металлическое средство, которым ковыряются в топке печи). Ведь если бы нас со Славкой соседи поймали, то это стало бы позором на всё наше село в далеко идущем последствии, это был бы страшный учительский скандал: Сын завуча Аспаринской школы — вор?! Вот тогда и свершилось со мною чудо! Я ничего вовсе не понимал умом, но чувствовал нутром некую внутреннюю силу, которая сжала в комочек меня, а из груди вдруг вырвалось… Не знаю надо сказать: Откуда это пришло? Это был мой и не мой голос: О, всемилостливый мир… О, всемилостливый мир! О, всемилостливый мир..

— наверное, 20–30 раз я вторил один лишь этот призыв и потом воскликнул: Сделай, пожалуйста так, чтобы мама меня не увидела!

— и снова: О, всемилостливый мир… О, всемилостливый мир! О, всемилостливый мир..

— 20–30 раз и новый всхлип из груди: Сделай, пожалуйста, так, чтобы всё хорошо было!

— я шептал губами новые, непонятно откуда взявшиеся, слова в неистовой молитве души… Я видел ясно, как мама, потрясая косеу, остановилась прямо надо мною и огляделась по сторонам, свет луны падал на меня, светилось лазурью звёздное небо, но она не посмотрела вниз! Мама прошла мимо, переступив моё хрупкое тело, обогнула печь, и вскоре вернулась на веранду, но я всё ещё продолжал долго и долго шептать губами: О, всемилостливый мир… О, всемилостливый мир! О, всемилостливый мир..

До сих пор я удивляюсь: Откуда взялись эти слова? Откуда я, семилетний сорванец, из вовсе не религиозной семьи, нашёл такое понятие, как Всемилостливый мир?! В тот миг я впервые в жизни воззвал к Богу! Я молился моему Богу: Всемилостивому! Миру..