За что убивают Учителей

Шеата понимающе кивнула и, осторожно обхватив Элирия за талию, фактически потащила его к выходу. Миновав лунные ворота – дверной проем округлой формы, – они оказались в просторной библиотеке, соединенной со спальней небольшим коридором. На стенах, расположенные со знанием дела, висели восхитительные образцы живописи и старой каллиграфии, достаточно порывистой и сильной, а на книжных полках покоились многочисленные увесистые тома. Каллиграфия показалась как будто знакомой и говорила об утонченном вкусе, но Элирий не стал задерживаться, чтобы с чувством полюбоваться ею или изучить внушительное собрание книг. Сил и так недоставало.

Наконец, передвигаясь с похвальной скоростью умирающей черепахи, они приблизились к большому зеркалу: то занимало целую стену уютного читального зала с купольной крышей. Элирий чуть помедлил, прежде чем нетвердой рукой раздвинуть занавеси и заглянуть в него – с опаской, как заглядывают в омут.

Долгие годы истерлись из памяти: он не помнил свою жизнь, не помнил самого себя. Что скрывается там, в прошлом? И кем он стал в настоящем?

Но что толку изводить себя домыслами?

…Незнакомец охотно ответил на его взгляд, жадно всматриваясь с той стороны зеркального стекла.

Красный Феникс усмехнулся: в новой реальности он выглядел столь миловидным и хрупким, что это было почти невыносимо. На вид несчастной жертве ритуальной казни едва сровнялось шестнадцать лет. Очень молодое лицо, безупречное, словно лик фарфоровой куклы. Длинные волосы, как драгоценная смола, текли с плеча, заплетенные свободно, но аккуратно, перевязанные красной лентой. Черты такие изящные, что сразу и не определить, юноша перед ним или девушка.

И все-таки черты эти были до боли знакомы и живо напомнили Элирию о нежной юности, прошедшей на Лианоре.

А самое главное – глаза. Лучистые глаза насквозь просвечивали морем: яркая синева и зелень сплетались в них, сочетались причудливо и яростно, как океан любовно сочетается с небесами в час шторма. Цвет циан тревожил, терпко напоминая о бездонной морской бездне… напоминая о доме, что он потерял. Эти глаза – отличительный знак чистокровных, свидетельство породы.

Пречистый взгляд потомков небожителей – признак неизбывного превосходства Совершенных.

– Как только удалось ему найти человека, столь разительно похожего на меня? – рассеянно пробормотал Элирий. – Удивительно. Неужто успело уже сказаться преобразующее воздействие лотосной крови?

Шеата тихонько рассмеялась за его спиной. Услышав смех, Элирий в недоумении обернулся.

– Простите, мессир. – Она смутилась и немедленно спрятала недопустимую улыбку. – В наше время невозможно найти человека, внешне похожего на вас. Тысячелетние династии Лианора прерваны, священная кровь утратила благословение небес. Великий Иерофант затратил много времени и усилий, чтобы вырастить подходящее тело. Идеальное тело, которое он сумел бы использовать в качестве вместилища духа и сознания мессира.

Элирий похолодел. Что-то в словах жрицы подспудно встревожило его и неприятным грузом легло на сердце.

– И как долго он занимался этим?

Шеата замялась, кажется, сообразив, что ненароком сболтнула лишнего. Похоже, она находилась под сильным впечатлением от того, что ритуал прошел столь успешно и Красный Феникс Лианора стоит перед нею собственной персоной.

– Сейчас середина третьего столетнего периода эпохи Черного Солнца, год 59. Совсем недавно начался первый весенний сезон, мессир.

– Первый день первого сезона весны? – задумчиво переспросил Элирий. – Кажется, я родился в этот день.

– Совершенно верно, ваша светлость.

– Познавательно, но разве об этом я задал вопрос?

Шеата снова замешкалась.

– Возможно, мессиру будет любопытно узнать, с какого события мы ведем новое летосчисление. – Избегая прямого ответа, она отвела глаза.

– Разве не с того же самого, что и прежде?

Шеата вновь ненадолго задумалась, прежде чем нашлась, что сказать. На нее было жалко смотреть: по какой-то, скрытой пока причине весь этот разговор доставлял ей немало неудобств.

– Эпоха Красного Солнца, которую помнит мессир Лар, началась с падения Лианора, не так ли?

Элирий сухо кивнул: именно так. То была Эпоха Второго Рассвета, и она сменила собой краткую эпоху Сумерек и темную эпоху Последних Дней, во времена которых он и был рожден на Утонувшем острове. И уже вскоре после его рождения сияющий в свете огненных солнц Лианор погрузился в морскую пучину. Создатели сами уничтожили свое творение, и былая мощь Лианора сгинула в бездну вместе с ним.

Все это было живо и ясно в памяти, словно произошло только вчера. Словно сердце его по-прежнему в тисках непрестанных молитв, на которые нет ответа. День за днем, день за днем – и так сорок семь лет, показавшихся бесконечностью, пока в построенный им храм не снизошел благодатный огонь и утерянное благословение небожителей не было восстановлено.