Читаем За что убивают Учителей полностью

За что убивают Учителей

Отперев дверцу, Учитель вновь опустился на пол и неожиданно обнял его, словно испуганного ребенка, которого нужно утешить. В циановых глазах стоял болезненный лихорадочный блеск, словно Красный Феникс продолжал смотреть на пламя.

– Не бойся, волчонок, – непривычно тихо сказал он. – Она уже ушла.

Элиар удивился – в сердце теснились странные и противоречивые чувства, но страха перед этой ядовитой змеей Ишерхэ там точно не было. Дыхание возобновилось и участилось – сердце словно сорвалось в пляс. Замерев в крепких объятиях Учителя, он не смел потревожить наступивший хрупкий покой движением, и молча прижимался к изгибу чужого плеча, чувствуя приятную прохладу плотной ткани церемониального одеяния Великого Иерофанта. Красный Феникс позволил на мгновение соскользнуть маске, и Элиар впервые увидел за ней неуверенность. Загадочная отдаленность Учителя будто развеялась, и легендарный выходец из Лианора стал походить на живого человека из плоти и крови, имеющего слабости и уязвимого.

– Когда-то сила Триумфатора была запечатана душевной болезнью, – удрученно проговорил Учитель, будто сожалея о чем-то, чего уже не мог исправить. – Таково наказание – с тех пор как кровосмешение небожителя и человека запрещено. Право слово, она была сущий ребенок, невинное, не осознававшее себя дитя, не способное позаботиться о себе. И по сей день Ишерхэ периодически возвращается в то блаженное состояние. Тогда она пропадает из города и в одиночестве бродит где-то по побережью, тоскуя о Лианоре, пока не придет в себя.

– Триумфатор… безумна? – не до конца веря услышанному, коротко уточнил Элиар.

– Тише. Никто и никогда не должен догадаться об этом, Элирион. Триумфатор… да… порой она бывает не в себе. Ты должен молчать и хранить услышанное в тайне.

Красный Волк вновь был поражен – Учитель назвал его вторым именем. Это было собственное имя наставника, преобразованное уважительным суффиксом принадлежности: относящийся к дому Элирия. Не многовато ли неожиданностей за сегодняшний вечер?

Однако подобное глубоко личное обращение прозвучало впервые и оказалось неожиданно приятно.

– Я… не предполагал, что разум ее освободится, а характер станет таким своенравным, – задумчиво продолжил Красный Феникс. – Увы, я этого не предусмотрел.

Богатый интонациями певучий голос его будто лишился части своих оттенков. Элиар знал, что Учитель вплетает в голос немного цвета крови, чтобы тот становился неотразим, как голос небожителя, и входил в сердце, как клинок. Сейчас же наставник был обессилен, и речь его звучала приглушенно.

– Мессир хотел только распечатать сосуд с божественной энергией и черпать оттуда, как из бездонной бочки?

Учитель чуть помедлил с ответом.

– Думаю, уместнее сказать, что я взял бы на себя тяготы по ее опеке.

Определенно, никому не следовало знать таких подробностей, равно как и того, что Ишерхэ, судя по интимному общению между ними, была любовницей Красного Феникса.

– Конечно, Учитель, – просто сказал Элиар и, повинуясь кивку, наполнил уже приготовленную чашу светлым сливовым вином. – Вы провели ритуал на своей крови?

– Иного варианта не было. – Учитель пожал плечами. – Я связал ее кровь со своею. Бессмертная дочь Инайрэ была совсем беспомощна, но полна высшей энергии. Я сам сделал Ишерхэ Триумфатором, а теперь не могу справиться с ней. Я сам создал монстра.

Все ясно. И пробудившаяся сила истинного полубога, уж конечно, смогла взять под контроль кровь человека, пусть даже Первородного. О чем только думал известный своей проницательностью сиятельный мессир Элирий Лестер Лар? Творец стал полностью зависим от своего творения.

– Учитель поступил опрометчиво. – Элиар покачал головой, оставив при себе неутешительные выводы и неудобные вопросы, задавать которые было слишком поздно. Да он и не вправе был задавать их, и вряд ли это право появится когда-нибудь у лишенного всех прав раба.

Поднеся чашу тончайшего фарфора к бледному лицу наставника, Элиар осторожно наклонил ее и подождал, пока Совершенный соберется с силами сделать небольшой глоток. Едва Учитель приоткрыл рот, как вязкая струйка крови вновь выползла из уголка губ и, вливаясь в прозрачность вина, окрасила его киноварью.

– Мерзкие полукровки, – устав пить, сквозь зубы сплюнул Красный Феникс. – Откуда только взялся в порченой крови чистый цвет солнца… Видят небожители, ваше появление сулит много бед.

Элиар промолчал и в знак сожаления низко склонил голову, внимательно разглядывая алый отпечаток губ Учителя на белоснежном фарфоре. Чаша осталась у него в руках – вместе с этим притягивающим взгляд отпечатком, подобным нерасцветшему бутону красного лотоса.