За что жители станицы Полтавской выселяются с Кубани в северные края

Но станица не выполнила плана хлебозаготовок в этом году так же, как не выполнила его и в прошлом году. Колхоз этой станицы «Червонный прапор», руководимый кулаками, в декабре прошлого года был распущен решением краевых организаций за срыв сева, за невыполнение плана хлебозаготовок.

И в этом году кулаки — «враги народа, не хотевшие сдавать государству ничего, — говорили, что план тяжел, организовывали срыв выполнения его, рассчитывая, что им удастся заставить советскую власть отступить, ликвидировать колхозы и дать кулакам опять наживаться за счет бедняков и батраков.

Не зря говорил т. Шеболдаев, что контрреволюционное прошлое ст. Полтавской известно всем трудящимся, пролетариям и колхозникам Северного Кавказа.

В книге «От Кубани до Волги и обратно» т. Е. Ковтюх, командир славного похода красных таманцев, указывает, что

«В августе 20-го года, после окончательной ликвидации армии Деникина на Кубани еще не был ликвидирован политический бандитизм».

«К 14 августа — пишет т. Ковтюх — на учете числились следующие крупные банды, расположенные преимущественно в полосе, прилегающей к Азовскому и Черному морям.

В числе других фигурирует и сотник Милько-Каленников (100 штыков, 60 сабель) в районе ст. Полтавской. Генерал Врангель, сидевший тогда в Крыму делал серьезную ставку на кубанское казачкство. И, когда 14 августа близ ст. Приморско-Ахтарской высадился белый десант Врангеля, в числе этого десанта был Полтавский полк».

Многие подлинные красные партизаны, бывшие бедняки станиц и сел нашего края, еще и по сей день носят рубцы от сабель, нагаек и шомполов полтавских опричников барона Врангеля.

Не все белобандиты погибли от ударов Красной армии. Кое-кто из этих бандитов уцелел, притаился, перекрасился под бедняка и середняка, пролез в колхозы и сейчас на Кубани вновь поднял свою оскаленную морду.　

Атаманствовал в этой станице в 1918-19 годах некий Омельченко, памятный кровавыми расправами с большевиками и трудящимися Кубани. Когда в 1919 году под напором Красной армии Омельченко бежал за-границу, он оставил политическое завещание, примерно такого содержания: «Кубанская рада не устоит, победят, очевидно, большевики». И дальше этот белобандит завещал, такую тактику борьбы с советской властью: — «пусть казаки (понимай, кулаки и белогвардейцы) на время прекратят свое сопротивление, сохраняя кадры и силы».

Эти мысли атаман развивал впоследствии неоднократно в своих письмах из-за границы к «надежным людям», к бывшим своим помощникам — белогвардейцам.

Полтавское кулачье замирилось, притаилось: злейшие враги рабочего класса и крестьянства решили действовать тихой сапой. Примерно с 1920 по 1927-й год мы имеем на многих руководящих постах в станице Полтавской белобандитов, врагов советской власти.

В сельхозкредитном товариществе сидел некий Ковтун — в прошлом — помощник станичного атамана и другие матерые кулаки. Когда в товарищество за ссудой приходил бедняк, ему давали 3–5 рублей только в том случае, если он приносил письменное поручительство двух зажиточных станичников. Кулакам же кредиты раздавались направо к налево. Делалось это вполне сознательно, для подрыва авторитета партии и советов.　

— Рады, мол, дать бы тебе, бедняку, да вот закон не позволяет. Советская власть, мол, о бедноте и думать забыла.　

Когда волей широких масс трудового казачества Кубань начала коллективизироваться, ликвидируя кулачество как класс, контрреволюционное ядро станицы на нелегальном совещании решило:

— Нужно держаться, бо немного осталось и скоро придут «наши».　

Так решили главари: Илларион Ковтун — бывший помощник атамана, член Кубанской рады Василий Назаренко, матерой кулак Юрченко, приговоренный к расстрелу в 1920 году, но сумевший каким-то способом избежать расстрела, и кучка их сподвижников. Но как сохранить своих людей, как избежать выселения? Решено было, что «своим людям» надо вступать в колхозы.

В колхоз «Червонный прапор» первыми вошли организаторы контрреволюционного заговора против советской власти и колхозов. Они потянули за собой в колхоз многочисленную свою родню, понимая, что сподручнее будет вредить через «своих людей». И вот, например, 15 кулацких семей Нззаренок входят в колхоз.

Вербовать начинают прежде всего кулаков и зажиточных «своих людей» — казаков. Назаренко, Ковтун и другие белобандиты советуют вступить в колхоз: «все равно, мол, выхода нет, если же сгуртуемся в колхозе, сообща сохраним имущество, а потом и разойдемся каждый со своим».