За чудесным зерном

При виде зелени верблюды подняли крик, и Ислам–бай заявил, что дальше надо итти пешком.

— Почему это?

— Нужно тихо–тихо. Сейчас зверь спит, жарко. А верблюд разбудит.

Доводы были основательны. Все сошли на землю. Мимо проковылял дудак на тонких ножках. В кустах нежно завела свою песенку гоин–карга — маленькая славка, лучшая певунья пустыни. Веселов проверил ружье. Клавдию Петровичу поручили сторожить верблюдов, которые тотчас же принялись общипывать зелень. Их не расседлали: Ислам–бай сказал, что тигр мог перейти на новое место, и тогда придется снова ехать верхом.

Витя отдал ежа профессору:

— Спрячьте, пожалуйста, Клавдий Петрович: интересный экземпляр…

Клавдий Петрович послушно взял ежика и пошел разыскивать подходящее место, чтобы спрятать находку Касима.

Все бесшумно двинулись в глубь зарослей.

Тень камышей ложилась полосами и превращала каждую кочку в полосатую тигровую шкуру.

Вдруг Веселов почувствовал, как новый проводник сжал его руку.

Желтые солнечные пятна попрежнему скользили по земле. Но вот одно пятно, кажется неподвижным — не тигр ли это?

— Он близко, — зашептал Ислам–бай, — я отойду немного: у вас всех ружья, а у бедного Ислам–бая нет даже хорошей палки. Зверь не лучше человека; раньше всего он, конечно, бросится на беззащитного бедняка.

— Ты говоришь правду. Тебе опасно. Отойди в сторону, — сказал Костя, судорожно сжимая обеими руками ружье.

— Струсил! — презрительно улыбнулся Витя, когда Ислам–бай быстро удалился. — Ведь мы могли дать ему запасное ружье…

Все медленнее пробирались охотники сквозь душную заросль. Попрежнему то здесь, то там мелькали солнечные пятна и обманчиво походили на тигровую шкуру. Но звериных следов не было.

— Он обманул нас, здесь нет никакого тигра, — сказал, наконец, Костя.

— Мне тоже так кажется, — ответил Веселов.

Вдруг он вздрогнул, прислушался и бросился бегом по направлению к реке, откуда ветер донес крики верблюдов и голос Клавдия Петровича.

Одна и та же мысль мелькнула у всех: «Ислам- бай! Где он?»

Новый проводник исчез.

Уже издалека донесся голос Веселова:

— Р–е–б-я–т–а!

— Я говорил, что Ислам–бай — мошенник, — торжествующе бормотал на бегу Касим.

…Профессор сидел на земле, потирая голову:

— Он меня ударил! Он вскочил на переднего верблюда и удрал вместе со всеми остальными!

Все с ужасом переглянулись: действительно, верблюды, связанные друг с другом поводьями, должны были последовать за вожаком.

Вместе с верблюдами экспедиция потеряла и все запасы.

Удастся ли добраться пешком до какого–нибудь поселка? А дальше что?

— Я говорил, что Ислам–бай мошенник, — угрюмо бубнил Касим, растирая голову профессора. — Но отчего так кричит верблюд?

Рев верблюда все еще доносился до путешественников. Он то приближался, то удалялся, словно всадник не мог найти дороги.

Но ведь был день, и вор, наверно, хорошо знал местные тропинки.

Рев верблюда снова приблизился. Послышался треск сучьев. Продираясь сквозь кусты, ломая их, вылетел верблюд. Его бег сопровождался необычайными прыжками, он мотал головой, припадал к земле, словно всячески стараясь сбросить ношу. На спине его корчился смертельно испуганный Ислам–бай.

Следом за первым верблюдом бежали, смешно и жалостно дергаясь, остальные, крепко привязанные к вожаку.

«Верблюд взбесился!» — была первая мысль Веселова.

Но вот животное с новой энергией заметалось из стороны в сторону. Ислам–бай слетел на землю, а верблюд остановился, дрожа и жалобно раскрывая вспененную пасть.

— Господин, — смиренно обратился Ислам–бай к профессору, — отчего ты не сказал мне, что ты любимый сын пророка и что коснувшийся тебя умрет? Я бы скорей пошел пешком через всю Такла — Макан, чем дотронулся бы до тебя или сел без разрешения на это благословенное животное, которое тащило меня через самый колючий кустарник.

И вор отвесил верблюду такой почтительный поклон, что все невольно засмеялись.

Касим набросился на обманщика и ругал его самыми обидными и выразительными словами.

— Убийца детей! — восклицал Касим, указывая на умирающих со смеха Витю и Костю. — Из–за тебя они погибли бы в пустыне!

Глаза Ислам–бая лукаво сверкнули.

— Ты все–таки нехороший проводник, — спокойно возразил он, с достоинством отряхивая пыль с одежды. — До первого поселения Хотанского оазиса несколько часов пути. Вы дошли бы до него по реке… А бедный Ислам–бай повернул бы в другую сторону, продал бы где–нибудь верблюдов и купил бы себе лошадь. Бедный Ислам–бай! — он вздохнул и исчез в кустах.

Никто его не преследовал.

— Я сильно подозреваю, — сказал Веселов, — что этот хитрец и не думал выводить нас на другую дорогу; просто он покружился между барханами и вернулся к тому же руслу, но только чуть южнее, туда, где Хотан — Дарья еще не затерялась в песках.

— Умный парень! — с невольным восхищением прибавил Веселов. — Он сразу сообразил, на чем поймать нас.

— Хотел бы я все–таки знать, — задумчиво сказал Клавдий Петрович, — отчего взбесился верблюд.

— И я не понимаю, что случилось с животным. Глядите, теперь верблюд совершенно спокоен. Костя, Витя, помогите Касиму расседлать нашу конницу. Отдохнем после этой сумасшедшей охоты.