За чужую свободу

Пронская наконец дождалась своего мужа. Его привезли тяжело раненным из-под Кульма, где так геройски бились кирасиры ее величества. Пронская была потрясена этим несчастьем и отнеслась к мужу со всей пробудившейся нежностью былой любви. Так как рана его была очень серьезной, то она попросила Ирину принять его во дворец, где постоянно работал Грубер. Ирина, конечно, охотно согласилась. Пронский все время был в сознании, хотя страдал ужасно (он был ранен осколком снаряда в живот), но старался шутить и с редким мужеством переносил свои страдания. Только когда к нему со своей тихой улыбкой в первый раз подошла Ирина, его лицо дрогнуло и на мгновение приняло страдальческое выражение.

– Вы очень страдаете? – наклонившись к нему, спросила Ирина.

– Не от раны, – едва слышно произнес он.

Ирина вспыхнула и отвернулась.

Страшная тоска овладела Новиковым. Ему казалось, что он потерял все в жизни – любимую девушку, друзей – и остался один, никому не нужный… С горькой улыбкой вспоминал он свои горделивые мечты об общем благе, о каком-то светлом подвиге. Где это все? Первая буря, налетевшая на него, сломала его душу… Даже умереть рядом с другом не удалось! О, он не отпустил бы его одного! Он чувствовал, что та же могучая сила, сила непобедимой любви гнала князя туда, на эти батареи, где он пал смертью героя и мученика. Он искал смерти и нашел ее… Новиков не верил, что князь мог остаться жив в этом аду.

В один грустный день вернулся Егор. На него было жалко смотреть – худой, бледный, с измученным лицом, с выражением истинного горя. Он привез с собою помятый кивер, с тисненным внутри княжеским гербом и буквами Л. Б. и обломком сабли с золоченым эфесом. Это все, что он нашел от своего барина. Он рассказал Новикову свои приключения. После отступления союзников французы велели местным жителям заняться уборкой трупов. Егор узнал, что появившиеся мародеры и из французской армии, и из местных жителей, и особенно немцы – дезертиры из союзной армии грабили трупы и добивали тяжело раненных.

Удивительно, как при полном незнании языка Егору удалось добыть свои сведения. Но уже давно известно, что русские солдаты легко объясняются со всеми национальностями.

Егору удалось найти место роковой батареи. Там еще валялось много не убранных, но уже раздетых трупов. Большинство были французы. Большая часть убитых здесь была погребена раньше в общей могиле. Там он и нашел этот измятый кивер и втоптанный в землю, не замеченный мародерами золотой эфес сломанной сабли. Он узнал также, что многие тяжело раненные были подобраны сострадательными саксонцами и оставлены ими у себя. Егор обегал все окрестные деревеньки. Действительно, видел много и своих, и немцев, и французов, но князя нигде не было, и в одном доме старик саксонец передавал, что сам слышал, как французский офицер на утро боя сказал своим солдатам, чтобы никто не смел ничего брать с тела русского офицера, но этого тела он не видел.

Затем Егор подробно рассказал о судьбе пятого драгунского, его потерях и мужестве, рассказал о последних днях своего барина и закончил, заплакав:

– Видит Бог, сами напросились на смерть… Искали ее… тяжко что-то было им…

«Да, тяжко», – думал Данила Иванович; он не знал, что именно случилось, но глухое чувство озлобления наполняло его душу при мысли о княгине Ирине.

Чувство острого горя, казалось, придало ему силы. Он словно сразу окреп.

– Ты пока останешься здесь у меня, – сказал он Егору. – Мне надо еще разобраться в вещах князя, оставшихся здесь. И потом отправить их старому князю.

– Вот ключи от чемодана, – произнес Егор, вынимая из кармана ключи.

Новиков взял ключи и прошел в комнату Левона. Он боялся отправить чемодан старому князю, не рассмотрев его содержимое. Это был его долг друга. Может быть, там есть письма или дневник, или какие-нибудь записки: тогда он вынет их и не читая спрячет… Но в чемодане оказалась только одежда, белье, подзорная трубка, пара чеканных пистолетов и еще кое – какие мелочи. В боковом кармане чемодана он нашел бережно завернутые в шелковый платок длинные белые перчатки.

Новиков долго смотрел на них и вспомнил.

– Достойнейшей, – прошептал он с горькой улыбкой.

Он вынул перчатки и запер чемодан.

Потом велел подать одеться, завернуть кивер и эфес и, захватив их, поехал к старому князю.

IX

Они сидели в кабинете князя молча, избегая смотреть друг на друга. На столе лежали кивер и сломанная сабля.

– Последний Бахтеев! – дрожащим голосом сказал старый князь, вставая. – Но да будет нам утешением, что он пал смертью героя, спасая других… Но, Боже! – поднимая руки, воскликнул он, – зачем это был не я!

В эту минуту на пороге показалась бледная Ирина.

Она взглянула на мужа, на Новикова, сидевшего с опущенной головой, потом взгляд ее упал на смятый кивер, на сломанную саблю, и словно стон вырвался из ее груди.

Князь быстро повернулся к ней, Новиков встал.

– Ирина, – начал князь, подходя к ней и протягивая руки, – будь мужественна.