За чужую свободу

Левон плохо спал в ночь дуэли. Ему было стыдно вспоминать то чувство злобного наслаждения, которое наполнило его, когда он опустил свой палаш на Герцфельдта. Чтобы оправдать себя, он должен был возбуждать в себе снова те чувства злобы и отвращения, которые вызывали в нем прусские офицеры… Он испытывал к Герцфельдту какое-то пренебрежительное сожаление и в душе желал его выздоровления. Утром он попросил Новикова навестить раненого. Вернувшийся Новиков сообщил, что доктор не признал рану смертельной, хотя и тяжелой. Князь вздохнул с облегчением.

Левон получил от князя Петра Михайловича Волконского личное письмо. Князь извещал его, что его величество, в воздаяние подвигов мужества, совершенных им при Дрездене и взятии Монмартра, жалует его званием флигель – адъютанта его императорского величества. Тогда же Громов получил генерал – майора, Новиков чин полковника, Зарницын – ротмистра, а Гриша – поручика.

В тот же день князь Бахтеев через Волконского был представлен государю. Во дворце было необычайно пусто и тихо. В приемной только ждал назначенный генерал – губернатором Парижа барон Остен – Сакен. Это был первый день страстной недели, и государь хотел, чтобы его не тревожили. Быть может, была и другая причина. Князь Волконский заметил Левону, что к ночи ожидается прибытие маршалов с ответом Наполеона. Государь, быть может, не хотел свидетелей этого свидания.

Волконский вошел в кабинет и через минуту вышел и позвал князя.

Левон переступил порог роскошного просторного кабинета и, низко поклонившись, остановился.

Государь сидел за столом. Он показался Левону бледным и словно постаревшим. Непроницаемые серые глаза были полузакрыты, губы сжаты с жестким выражением.

– Князь Бахтеев Лев? – спросил государь.

– Так точно, ваше величество.

Словно сделав над собою усилие, государь улыбнулся привычной улыбкой, от чего его лицо сразу помолодело.

– Поздравляю тебя, ты хорошо исполнил свой долг, – продолжал государь, – я доволен тобою.

– Я счастлив, ваше величество, – ответил Левон.

– Ведь старый князь Бахтеев твой дядя? – спросил государь и, услышав утвердительный ответ, продолжал: – Да, да, князья Бахтеевы отличались верностью. Твой дядя был верен моему отцу и мне, твой отец дрался под знаменами Суворова. А где твоя очаровательная тетушка? – уже совсем ласково и почти весело закончил государь.

Левон вспыхнул и ответил, что с самого Франкфурта не имеет от них никаких известий, но надеется все же их встретить здесь в Париже.

Государь кивнул головой, и его лицо вдруг снова приняло холодное, непроницаемое выражение. Он слегка провел белой, тонкой рукой по своему высокому лбу и, пристально взглянув на Левона, сказал:

– Да, сегодня… – он помолчал. – Сегодня ты можешь вступить в исполнение своих новых обязанностей. Сегодня ты будешь дежурить здесь. До девяти вечера ты свободен. Иди. Благодарю тебя за службу.

Он милостиво кивнул головой. Князь вышел.

– Ну, что? – спросил ожидавший его Волконский. Левон передал слова государя и его приказание.

– Поздравляю вас, – сказал Петр Михайлович, – это очень большая милость, так же, как и сегодняшний прием. Сегодня очень важный день.

Зарницын и Гриша по обыкновению не сидели дома. К тому же князь и Новиков, оба в надежде и ожидании дорогих гостей, поручили им подыскать подходящий дом. Когда князь вернулся в лагерь, он застал Гришу и Зарницына. Гриша был просто опьянен Парижем. Он от всего приходил в восторг: от любезности парижан, от изящества парижанок, от красоты зданий…

Им удалось снять в Сен – Жермене меблированный отель барона де Курселя, обычно живущего в родовом замке в Нормандии. По их словам, это было верхом изящества и роскоши. И цена была десять тысяч франков в месяц. Сегодня же и решили переехать.

– Ну, а я с новоселья на службу, – сказал князь и передал друзьям о приеме императора.

– Мы переживаем тревожные минуты, – говорил князь Волконский Левону, когда тот явился на дежурство, – мы готовы ко всяким случайностям, – добавил он, положив руку на пачку запечатанных пакетов. – Ведь мир еще не заключен.

– Но король, конечно, согласится на все условия за неожиданно достающийся ему престол, – сказал Левон.

Он сказал эту фразу нарочно, делая вид, что считает совершившимся фактом восстановление Бурбонов, о чем упорно говорили, но на самом деле, чтобы убедиться, правда ли это…

Волконский быстро взглянул на него.

– Король? – спросил он. – Какой король? Наследный принц шведский? Но государь считает его авантюристом. Людовик, граф Прованский? Но Бурбоны достаточно скомпрометировали себя, это выродившиеся феодалы, глубоко антипатичные государю… Нет, нет, наиболее вероятная комбинация – регентство и римский король. Эта комбинация в прямых интересах России, желательна австрийскому императору, популярна во Франции и на нее охотно пойдут маршалы. Это не вызовет ни бурь, ни потрясений. В этом направлении уже сделаны некоторые шаги. Впрочем, сегодня мы ждем маршалов. Сегодня решится судьба Европы, – закончил князь.