Читаем За далью — даль полностью

Где занесло следы поземкойИ в селах душам куцый счет,А мать-кормилица с котомкойВ Москву за песнями бредет…И я за дальней звонкой далью,Наедине с самим собой,Я всюду видел тетку ДарьюНа нашей родине с тобой;С ее терпеньем безнадежным,С ее избою без сеней,И трудоднем пустопорожним,И трудоночью — не полней;С ее дурным озимым клиномНа этих сотках под окном;И на печи ее овиномИ середи избы гумном;И ступой-мельницей домашней —Никак. Из древности седой;Со всей бедой —Войной вчерашнейИ тяжкой нынешней бедой.Но и у самого пределаТоски, не высказанной вслух,Сама с собой — и то не смелаДуша ступить за некий круг.То был рубеж запретной зоны,Куда для смертных вход закрыт,Где стража зоркости бессоннойУ проходных вросла в гранит…И, видя жизни этой вечер,Помыслить даже кто бы смог,Что и в Кремле никто не веченИ что всему выходит срок…Но не ударила царь-пушка,Не взвыл царь-колокол в ночи,Как в час урочный та СтарушкаПодобрала свои ключи —Ко всем дверям, замкам, запорам,Не зацепив лихих звонков,И по кремлевским коридорамПрошла к нему без пропусков.Вступила в комнату без стука,Едва заметный знак дала —И удалилась прочь наука,Старушке этой сдав дела..Сломилась ночь, в окне синеяИз-под задернутых гардин.И он один остался с нею,Один —Со смертью — на один…Вот так, а может, как иначе —Для нас, для мира не простой,Тот день настал,Черту означил,И мы давно за той чертой…Как говорят, отца родногоНе проводил в последний путь,Еще ты вроде молодого,Хоть борода ползи на грудь.Еще в виду отцовский разум,И власть, и опыт многих лет…Но вот уйдет отец — и разомТвоей той молодости нет…Так мы не в присказке, на деле,Когда судьба тряхнула нас,Мы все как будто постарели — в этот час.Безмолвным строем в день утратыВступали мы в Колонный зал,Тот самый зал, где он когда-тоУ гроба Ленина стоял.Стоял поникший и спокойныйС рукою правой на груди.А эти годы, стройки, войны —Все это было впереди;Все эти даты, вехи, сроки,Что нашу метили судьбу,И этот день, такой далекий,Как видеть нам его в гробу.В минуты памятные эти —На тризне грозного отца —Мы стали полностью в ответеЗа все на свете —До конца.И не сробели на дороге,Минуя трудный поворот,Что ж, сами люди, а не богиСмотреть обязаны вперед.Там — хороши они иль плохи —Покажет дело впереди,А ей, на всем ходу, эпохе,Уже не скажешь: «Погоди!»Не вступишь с нею в словопренья,Когда гремит путем своим…Не останавливалось время,Лишь становилося иным.Земля живая зеленела,Все в рост гнала, чему расти.Творил свое большое делоНарод на избранном пути.
Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1820–1830-х годов. Том 2
Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

Константин Петрович Масальский , Лукьян Андреевич Якубович , Нестор Васильевич Кукольник , Николай Михайлович Сатин , Семён Егорович Раич

Поэзия / Стихи и поэзия