За день до полуночи

Как только он переступил порог комнаты, сверкнула вспышка фотоаппарата, но Уоллс не обратил на это внимания. Кто-то из рейнджеров сообразил взять с собой в шахту «Никон», и через четыре дня эта фотография появилась на обложках «Тайм» и «Ньюсуик» вместе со статьей «За день до полуночи». Журналисты называли эту статью сенсацией десятилетия, а может, и всей второй половины века. Фотография запечатлела симпатичного темнокожего парня с красным платком, повязанным вокруг головы. Лицо у него было грязным и осунувшимся, блестящим от пота и по-своему даже сексуальным. Он выглядел крепким, красивым и довольно опасным парнем каким, собственно, и был — и очень, очень храбрым. Глаза его были глазами солдата, уставшего от боя, в них таилась настороженность и что-то еще, что-то очень человеческое. В руках он как-то небрежно держал обрез, камуфлированный комбинезон промок от пота. Узкие бедра, широкие плечи, на руках вздувшиеся жилы и мускулы.

Он стал иконой для всех, кто сражался и умер за Саут Маунтин. Журналы подробно расписали все его действия: как он пробирался по тоннелям, как убивал людей, как использовал любой ничтожный шанс, как ему сопутствовала удача, каким он был сообразительным и хладнокровным. Сообщили и о его неграмотности, и о том, что он осужден за уголовное преступление, но здесь журналы заговорили об общем падении культуры и нравов в Америке конца 80-х годов, что сделало героя обычной массовой жертвой, а не каким-то исключительным тупицей и злодеем. Но храбрость его, конечно, была неоспоримой. Один генерал заявил в интервью для «Тайм», что отдал бы все свои награды, только бы совершить то, что сделал Уоллс, ведь это один из величайших подвигов в истории войн. Естественно, Уоллс не провел ни единого дня в тюрьме, он покончил со старой жизнью и зажил новой.

Но все это было потом. А пока Уоллс просто вышел в коридор, щурясь от вспышек фотоаппарата, и пошел вперед, хотя и не знал точно, куда надо идти.

Солдаты из батальона рейнджеров, спустившиеся в шахту для поддержки группы Дельта, стояли и с некоторым благоговением смотрели на Уоллса.

— Дорогу Дельте, — сказал кто-то.

— Дельта сделала это, — добавил второй.

— Да, Дельте удалось.

— Это же Дельта. Она лучше всех.

— Черт возьми, Дельта всыпала им.

Тут кто-то один захлопал в ладоши, потом другой, потом еще, и через секунду коридор заполнили настоящие овации. Уоллс стоял, чуть смущенный, не зная, что делать, кому докладывать, и скромно улыбался.

А затем человек, спасший мир, изрек сенсационную фразу:

— Как там насчет завтрака?

Грузовик с тремя гробами выехал из советского посольства в шесть часов утра, проехал по Конститьюшн-авеню до Рузвельт-бридж и свернул на Джордж Вашингтон Паркуэй. Всю дорогу за ним следовал фургон с агентами ФБР.

— Они направляются в аэропорт Даллеса, — заметил водитель фургона.

— Знаю, — ответил Ник Махони.

Грузовик свернул на дорогу, ведущую к громадному зданию аэропорта, а потом на другую дорогу, начинавшуюся знаком «Только для грузового транспорта». Агенты ФБР вели слежку в открытую, они проследовали за грузовиком до мощного забора с надписью «Аэрофлот». За забором фактически была уже территория не штата Виргиния, а России. Не снижая скорости, грузовик въехал в ворота и скрылся в ангаре.

— Будем возвращаться? — спросил водитель фургона.

— Нет, — ответил Махони, — будем стоять здесь, на виду у всех. Пусть эти ублюдки видят нас и знают, что мы наблюдаем за ними.

Махони вылез из машины, облокотился на нее, закурил и, не таясь, уставился на ангар. Было еще довольно прохладно, солнце только вставало. Махони посмотрел на него.

Привет, солнышко, подумал он. Рад тебя видеть.

Через некоторое время из ангара появилась одинокая фигура, пересекла предангарную бетонированную площадку и подошла к воротам.

— Что вам нужно, Махони? — устало спросил человек. — Хотите, чтобы я снова заявил официальный протест? У всех нас сегодня была трудная ночь.

— Это точно. Так как же далеко все зашло, Макс, прежде чем он успел остановить это?

Макс Стретов был старшим офицером КГБ, отвечавшим за безопасность посольства. Они с Махони были давними противниками.

— Вам лучше знать, Махони.

— Вы же в курсе, что от наших микрофонов мало пользы. Но могу сказать, что после полуночи в посольстве начался переполох. Там собрались все врачи, вся служба безопасности, резиденты КГБ и ГРУ, весь персонал и рабочие. Вы думали, мы не знаем, насколько все серьезно?

Стретов спокойно посмотрел на него, потом сказал:

— Должно быть, он всегда работал на вас. Бедняга Григорий, а мы ведь не подозревали его в двойной игре.

— Не шутите. Мы его давно раскрыли, но не пытались перевербовать. Просто использовали, чтобы подбрасывать вам низкопробную дезинформацию. На большее он не годился. Но думаю, сегодня ночью он показал, на что способен, не так ли?

— Этот Пашин…

— Покойный Аркадий Пашин.

— Да. Понимаете, он был сумасшедшим, из тех безумцев, что называют себя обществом «Память» и стремятся вернуть старые времена. Действовал он исключительно по собственной инициативе.