За день до полуночи

Тот даже не взглянул на него, занятый проверкой снаряжения. Приближалась решающая минута. На ремне у Дельты-3 висели две дымовые гранаты, две с парализующим и две со слезоточивым газом. Еще в его снаряжение входил противогаз и десантный нож.

— Ботинки, — обратился Дельта-3 к Акли, — вам не кажется, что следовало бы сменить ботинки?

И он показал на свои десантные ботинки. Как он может думать в такой момент о ботинках? — изумился Акли.

— У нас нет для этого времени, — ответил он.

У самого Акли были черные остроносые ботинки «Флоршейм».

— Да, пожалуй, вы правы. Надо спешить.

— Дельта-3?

Наконец-то сержант посмотрел на него.

— Я хочу, чтобы вы усвоили одну вещь. Мне это объяснили четко, должно быть ясно и вам.

Глаза Дельта-3 были простодушными и по-пуритански строгими. Глаза баптиста, мелькнуло у Акли. Этим глазам не знакома была изощренность, ирония или цинизм, они ведали только такие понятия, как долг, честь страны. Теперь им предстояло узнать настоящее задание.

— Наше дело — захватить пленных, а не освободить заложников. Захватить пленных. Так что действовать надо строго в соответствии с этим. В-вы поняли?

Дельта-3 просто посмотрел на него.

— Вам следует понимать, что для нас важнее всего, — продолжил Акли, уже и сам не слишком веря себе.

— Задымился! — закричал один из пожарных, смотревший в бинокль. — Ребята, на самом деле дымит!

Пожарные начали забираться в машину.

— У-у-у! — завопил какой-то идиот.

Ну и в переделку я попал, подумал Тигарден.

— Сестра Фуонг?

— Да, — послышался ее голос из темноты.

— Похоже, мне надо отдохнуть.

— Да.

Тигарден сел и задумался.

Освещая тоннель лучом фонарика, он видел, что впереди он сужается, становясь извилистым, словно кишка. Дышать было тяжело, Тигарден с трудом открывал глаза и двигал ногами. В голове у него творилось что-то странное. Никогда раньше не задумывался он, что есть темнота, во всяком случае, такая.

Ведь это же была не ночь, Тигардену приходилось воевать ночью. Но у ночи все-таки было пространство, можно было вытянуть руку и ощутить свежий воздух, можно было поднять голову и увидеть небо, пусть и не слишком отчетливо. И ночь и темноту ночи можно было превратить в своего союзника.

Только не такую темноту. Эта была абсолютной, без просветов и оттенков, словно из нее выхолостили все краски. Тигарден подумал, что не сможет двигаться дальше.

Но и вернуться он не мог. Ведь он был из группы Дельта, элитного подразделения. Правила группы Дельта, на удивление вольные в одних отношениях, были чрезвычайно жесткими в других. У группы Дельта был свой этакий моральный кодекс самураев. Бойцы группы Дельта могли носить длинные волосы, ходили в джинсах и свитерах, менее чем за тридцать секунд могли отбить захваченный «Боинг-747», могли с завязанными глазами разбирать и собирать АК-47. Но это умели многие — зеленые береты, рейнджеры, ребята из подразделения ФБР по борьбе с терроризмом, «тюлени», коммандос — все они обладали подобной квалификацией. У Дельты же было и другое — ее дух. Если ты из группы Дельта, то никогда не говоришь «нет», а просто выполняешь приказ. И все действительно сводилось только к этому: если ты из группы Дельта, ты никогда не говоришь «нет».

Это было так же абсолютно, как эта абсолютная темнота. Когда наступает момент, ты отбрасываешь в сторону всю шелуху, бросаешь свою жизнь на горячую сковородку судьбы и выполняешь приказ.

Я не могу идти дальше, подумал Тигарден.

Мне тридцать семь лет, я был зеленым беретом, я ветеран вьетнамской войны, награжден несколькими медалями, которые может заслужить только самый храбрый в мире солдат-профессионал. Но я не могу идти дальше.

Тигарден заплакал. Он ненавидел себя, ему хотелось умереть. Старый солдат до боли, до крови закусил губу. Он ненавидел себя за слабость и никчемность. Похоже, у него не было никакого выхода.

Тигарден вытащил из кобуры пистолет 45-го калибра, он стоял на предохранителе, но патрон уже был в патроннике. Он осторожно нажал большим пальцем на флажок предохранителя, и тот опустился с легким щелчком, прозвучавшим в темноте, как звук хлопнувшей двери. Тигарден сунул ствол в рот, ощутив привкус оружейного масла. Большой палец нащупал спусковой крючок.

— Брат Тигарден.

Он промолчал.

— Не делай этого, брат Тигарден, — сказала Фуонг по-вьетнамски. — Возвращайся назад в большой тоннель и жди там. Я как можно быстрее пойду вперед и если найду что-то, то вернусь, и тогда мы сообщим им по радио. Но мы им ничего не расскажем. Никто не узнает.

— Ты такая храбрая, сестра, а я нет. Здесь я трус.

— Брат, никто не узнает.

— Но я буду знать.

— Научись прощать себя. Такова наука тоннелей. Прости себя.

Тигарден совсем не видел ее, а только чувствовал ее близость, ее тепло, ее живую плоть. Он почувствовал себя глупцом рядом с ней, пистолет в его руке вдруг стал слишком тяжелым, и Тигарден опустил его, поставил на предохранитель и сунул в кобуру.

— Я просто немного вернусь назад, хорошо? Я не могу идти дальше, сестра Фуонг.

— Все в порядке, брат Тигарден, — успокоила его Фуонг. Она повернулась и начала углубляться в тоннель.