За день до полуночи

Он подумал, что надо бы еще раз позвонить Молли. Проехав вперед, он остановился в небольшом местечке в Колледж Парк. Там Григорий зашел в точно такой же бар, из которого недавно ушел. Да, здесь было ничуть не лучше, такой же забитый людьми убогий бар, полно дыма и одиноких пьяниц. Но, правда, в этом баре Григорий увидел танцовщицу, толстую женщину вроде тех, по которым он и специализировался. Она была похожа на женщину-водителя грузовика. Стоя на маленькой сцене, танцовщица трясла телесами под жуткую рок-музыку с тупым выражением на бычьем лице. Но самое ужасное заключалось в том, что она была немного похожа на Молли Шройер.

Григорий разыскал телефон-автомат и набрал номер. Послышался гудок, второй, третий, четвертый… проклятье! Да где же она? Ведь не может же она до сих пор торчать на работе! Что происходит?

Он почувствовал, что удача ускользает от него. А если Молли вообще не смогла ничего выяснить? Эта мысль ввергла Григория в панику, рушились все его радужные планы.

И все же он надеялся, что Молли отыщет для него отличную секретную информацию, и завтра он пойдет к этой маленькой обезьяне Климову, швырнет ему на стол документы и скажет: «Вот тебе, поросенок, посмотри, что откопал Григорий Арбатов. Великий Григорий Арбатов проник в самое сердце военной машины капитализма, он добыл очень важные документы о происшествии в Мэриленде. А ты думаешь, что он просто плаксивый болван. Что ж, щенок, это тебе скоро придется плакать, тебе и твоему всесильному дядюшке Аркадию Пашину, который ничем не сможет помочь тебе. И именно тебя отправят на Родину, а не великого Григория Арбатова».

Картина была настолько привлекательной, что ужасно не хотелось, чтобы она исчезала из сознания, но в этот момент Григория толкнул какой-то подвыпивший американец, которому тоже надо было позвонить. И до Григория дошло, что он стоит в прокуренном баре в Колледж Парке, американская шлюха трясет грудями, похожими на коровье вымя, а он стоит и вдыхает табачный дым, вцепившись в трубку телефона, но ему никто не отвечает.

Уоллс был мертв и начал уже разлагаться. Запах гнили и грязи достиг его мертвых ноздрей, и, даже будучи в могиле, Уоллс непроизвольно дернул рукой, чтобы зажать нос и не чувствовать этого запаха. К его великому изумлению, рука двигалась, хотя и была завалена грязью. Зловоние было настолько сильным, что просто могло свести человека с ума. Уоллс натужно закашлялся, по телу пробежала дрожь, его затрясло, что позволило стряхнуть тонкий слой покрывавшей его угольной пыли.

Живой!

Уоллс заморгал.

Боже, но что за ужасный запах!

Он с трудом поднялся. Голова болела, одна рука онемела, ушибленные колени дрожали, ужасно хотелось пить. В воздухе было полно пыли, язык, губы, зубы — все было покрыто ею. Уоллс попытался шагнуть вперед, но что-то держало его, не пускало. Он обернулся и обнаружил, что это чертов обрез, ремень которого был намотан на руку. Хмыкнув, Уоллс вытащил из кучи земли обрез и одновременно пошарил на ремне в поисках фонарика. Фонарик оказался на месте.

У-ух, а идти-то некуда, ни туда, ни сюда. Тоннель обвалился, чуть не похоронив его под камнями, и теперь оказался закупоренным с двух сторон. Блуждавший по обломкам луч фонаря нащупывал лишь новую блестящую стену угля и грязи. Уоллс понял, что погребен.

Мертвый, подумал он, мертвый, мертвый, я мертвый.

Он обернулся, осматривая свой маленький саркофаг, но в свете фонаря глаза натыкались только на стены. Вот такую стену они и обнаружили перед тем, как начался бой. Она напомнила Уоллсу дверь его камеры. «Трахай ниггеров».

Он засмеялся.

— Ты умрешь медленно, а не быстро, — сказал себе Уоллс. — Будем считать, что белые мальчики все-таки добрались до твоей черной задницы.

Но откуда этот жуткий запах? Он вздрогнул, моментально узнав этот запах гниения, ему так часто приходилось сталкиваться с ним во Вьетнаме, когда вьетконговцы не могли вытащить своих мертвых из катакомб и оставляли их в стенных нишах. От взрывов трупы или куски трупов вываливались потом из стен, и был у них такой же ужасный запах.

Что же может так жутко пахнуть? Только ли твоя смерть, старина?

Уоллс задумался, ему даже стало любопытно. Ведь он же идет откуда-то, этот запах. Он не мог взяться ниоткуда, а до взрыва его не было. Он принялся обнюхивать свой закуток, стараясь определить, где пахло сильнее всего. Следуя за носом, пальцы ощупывали стену. Это не заняло у него много времени.

Черт, вот она. Да, сэр, вот она. Уоллс нашел ее. Что-то вроде расщелины в стене, из этой расщелины, находившейся возле пола, дул легкий ветерок, принося с собой сырость, промозглость и этот ужасный запах.