За державу обидно

Ну пробеги записку глазами, отложи ее в сторону с возгласом: «Это не корректно, это шутка» или там: «Это не серьезный вопрос», и все бы было в порядке. Но товарищ Медведев огласил текст записки, поднял жалостливый взгляд на зал и, растерянно улыбаясь, потерянным голосом сказал: «Товарищи, если о первом я еще могу говорить с вами, то на второе я уже не способен!» Комментарии излишни. Слушая наших «вождей», которых я привык видеть на стендах в ленинских комнатах под многозначным названием «Политбюро ЦК КПСС», где они, омоложенные искусной рукою, смотрели в будущее важно, многозначительно и целеустремленно, и сравнивая их реальный жалкий лепет при ответах на самые простые житейские вопросы, поневоле приходишь к мысли: «А кто же нами правит?» Боже мой, почему в нашем государстве, издревле славившемся светлыми умами, у руля власти находятся выжившие из ума старые маразматики, утратившие всякую связь с реальной действительностью недоумки, куда они нас ведут, почему мы за ними идем? Чего стоит государство, которым «руководят» бледная немощь и организационное бессилие? Как могло случиться, что селекция руководителей пошла в какую-то странную, мягко выражаясь, совершенно другую сторону, по пути явного регресса? Как же могут управлять страной люди, которым не дана самая элементарная, примитивная, приземленная ясность мысли?! Люди, которые не могут внятно связать двух слов. Как же мы дошли до такой жизни, как же это стало возможным?

Запомнилось выступление Э. А. Шеварднадзе, когда он в пылкой речи с явно выраженным грузинским акцентом публично сознался в единственном грехе, который отягощал его совесть: в семилетнем возрасте он, тогда еще Эдик, написал стихи, посвященные Сталину. Чего он до сих пор мучительно стыдится. А так он, Эдуард Амвросиевич, войдя в зрелые годы, всей душой и сердцем за!..

Потом был делегат, который встал и процитировал выдержки из стенограммы XXV съезда КПСС, где Эдуард Амвросиевич в самых лучших традициях грузинского застолья произнес оду-спич Леониду Ильичу Брежневу. И был вопрос этого делегата: «А не тяготит ли эта ода совесть Эдуарда Амвросиевича?..» Ответ был: «Нет, не тяготит, тогда это было так надо». Подтекст — тогда это было так выгодно. Потом Эдуард Амвросиевич, будучи министром иностранных дел СССР, в рекордно короткие сроки обеспечит вывод из стран дальнего зарубежья соединений и частей, знамена которых увенчаны гвардейскими лентами, тремя пятью орденами, в названиях которых — История!.. Тем самым частично похерит при жизни и похоронит славу русского оружия. Плюнет на пролитую сотнями тысяч, миллионами людей на полях сражений Европы русскую кровь и одновременно походя плюнет в души потомков людей, которые эту кровь проливали. Эти рекордно короткие сроки и раболепс-кое угодничество перед «сильными мира сего» обернулись выходом и выводом людей и техники на совершенно не подготовленную базу, утратой этими прославленными частями боеготовности и боеспособности, проматыванием колоссального количества средств на территориях Германии, Польши, Венгрии, Чехословакии, каждый рубль из которых дался кровью, потом, жизнью, здоровьем на тот период еще советских людей. Но это все будет потом… потом.

Запомнился выход из партии и уход со съезда Бориса Николаевича Ельцина под робкие крики: «Позор». Запомнилось избрание И. К. Полозкова первым секретарем ЦК Коммунистической партии России, чему предшествовало то, что И. К. Полозков с гениальной простотой надул М. С. Горбачева. В день, предшествовавший выборам, на совещании представителей Иван Кузьмич вышел на трибуну и смиренно заявил, что он старый партократ с 32-летним стажем. Само упоминание его имени дискредитирует идею обновления партии, поэтому он снимает свою кандидатуру. Поблагодарил товарищей и сошел с трибуны. Михаил Сергеевич клюнул, поверил. Руки угодливых борзописцев, которые были готовы наполнить страницы газет, экраны телевизоров компроматом, хулительными и обличительными речами и статьями, были остановлены. Чего добивать человека, который все понял, раскаялся, осознал и сдался? А утром Иван Кузьмич опять вышел на трибуну и заявил, что всю ночь совещался с ростовскими, краснодарскими и прочими товарищами, понял, что был неправ, и вернул свою смиренную кандидатуру в число кандидатов на пост первого секретаря. М.С. Горбачева, судя по некоторым признакам, чуть кондрашка не хватила. Но поезд уже ушел. Никакие борзописцы уже не были способны остановить победно мчащийся локомотив Полозкова, просто времени на это не осталось. Иван Кузьмич был избран первым секретарем и в лучших консервативных традициях порекомендовал оставить все как есть. И гниющая с головы рыба продолжала разлагаться. Ничего не изменилось, но печальный исход был предопределен.