За державу обидно

— Чем занимаешься?

— Конспекты готовлю.

— Бросай. Пошли ко мне.

Пошли — это значит по какому-то поводу пить. Пить мне было некогда, да и не хотелось. Я вежливо отказался: «Спасибо, но некогда, надо…»

Холерическая сущность Юрия Викторовича проявилась мгновенно. От ласкового кота не осталось и следа.

— Капитан, смирно! Приказываю: следовать за мной!

Это было что-то новое.

— Есть, товарищ подполковник!

В овеваемой кондиционером комнате командира, достаточно просторной, был накрыт по афганским меркам просто роскошный стол. За этим столом уже сидели заместители командира полка, наиболее уважаемые начальники родов войск и служб. Сидели, перешептывались, переглядывались. Да оно и понятно, из праздников — первая среда на этой неделе.

Командир с таинственным видом занял место во главе стола. Встал начальник политотдела. Развернул лист бумаги и максимально торжественно, кося под Левитана, начал читать:

— Указом Президиума Верховного Совета СССР. За… командиру 345 ОПДП подполковнику Кузнецову Юрию Викторовичу присвоено звание Героя Советского Союза.

Все стало ясно. Командир сиял, наслаждаясь произведенным эффектом, обстановка за столом как-то сразу стала удивительно непринужденной. Вспоминали различные боевые эпизоды, вычленяя в них смешную сторону. Говорили тосты, поздравления. К хорошей закуске было много выпивки. И как-то все пили, не особенно хмелея. Где-то в полдвенадцатого начальник политотдела подполковник Кудинов произнес риторическую фразу:

— Мы здесь гудим, а полк-то о таком событии ничего не знает!

Чем сунул неслабую ложку дегтя в командирскую бочку меда. На такой черный прокол Юрий Викторович отреагировал мгновенно:

— Зам, иди строй полк!

Я воспротивился:

— Куда строить! Люди полтора часа как отбились. Завтра утром доведем.

На меня дружно обрушилось все застолье.

— Ты! Тебе Герой Советского Союза приказывает, а ты!

Юрий Викторович от возмущения временно утратил дар речи.

Я сдался и пошел строить полк.

По дороге меня обуревала досада. Я находился в состоянии подпития чуть выше среднего, и всегда был жестким противником любого управления войсками в таком состоянии. Но тут делать было нечего. Приказ командира полка, да еще Героя Советского Союза!

Я собрал вместе дежурного по полку и оперативного дежурного и поставил им задачу: «Спокойно, без всякого шума-гама и объявления тревоги поднять все подразделения полка и без оружия построить их на плацу в линию ротных колонн, для доведения чрезвычайного сообщения. Включить все прожекторы».

Дежурные принялись за дело. Циркулярно оповестили все подразделения, но тут дело застопорилось. Солдаты, а особенно офицеры, были битые: «Раз среди ночи подымают, да еще для какого-то сообщения, это не зря! Прибежишь без оружия — скажут: дурак! беги назад!» Поэтому роты и взводы валом валили на плац полностью экипированные и вооруженные до зубов. Все мои увещевания, попытки дежурных объяснить, что оружие ни к чему, натолкнулись на стену непонимания. «Ночью подняли, как это я без родного огнемета в строй стану!»

Пока я строил, ровнял ощетинившийся сотнями стволов полк, рычал в ответ на недоуменные вопросы — тайну выдавать было нельзя, — я основательно проветрился. Продолжалась вся эта чехарда минут тридцать. За это же время в комнате у командира существенно добавили и несколько перешли, мягко выражаясь, известную грань. Что такое состояние «перепил»? Это когда выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел. Когда я пришел докладывать, все были хо-ро-ши, ну, хо-роши!

Кудинов попытался мне объяснить, что, пожалуй, я был прав и довести сообщение надо бы утром.

Я возмутился: «Полк построен, а теперь пусть кто-нибудь другой пойдет и скажет людям, что мы пошутили, что поставьте, ребята, оружие и ложитесь спать дальше. Спокойной ночи, малыши!»

Довод возымел действие. Командир полка и начальник политотдела отправились на плац, им было тяжело, но они мужественно проделали путь до трибуны и взобрались на нее.

Я подал команду: «Смирно!» Начальник политотдела полка Сергей Михайлович Кудинов, несмотря на щуплое телосложение, пить умел. Перебор проявлялся в нем несколько странным образом: четко произносимые им слова отделялись от его рта с интервалом в 3–4 секунды между ними. В таком темпе он взялся читать Указ. Пока он читал, Юрий Викторович молча стоял в углу трибуны, в глазах его блестели слезы, изредка он поясно кланялся. Полк понял и простил состояние командира и его заместителей. В свете прожекторов лица офицеров и солдат были серьезны, сосредоточенны и торжественны! А еще в них была гордость за свой полк — полк нелегкой судьбы, дробимый волей начальства на части, но, как капельки ртути, стекавшийся и собиравшийся в один кулак. Полк, способный решать любые самые сложные задачи. И они правильно понимали, что в звании Героя, присвоенном командиру полка, материализовался их коллективный солдатский труд, их мужество, доблесть, воля, и гордились этим.