За державу обидно

По завершении чтения Указа полк троекратно рявкнул: «Ура!» и прозвучал, как ни странно, этот боевой клич во всеполковом исполнении удивительно тепло и сердечно. Я к тому времени был как стеклышко и видел, слышал и чувствовал эту боевую массу. Да, полк приветствовал и поздравлял своего командира от всей души…

В занятиях прошло еще несколько дней. И вот однажды утром, 13 июня, ко мне обратился сержант с полкового узла связи: «Товарищ капитан, разрешите, я вам че скажу! Только шепотом, товарищ капитан!»

В другое время я ни за что не потерпел бы подобного рода обращения, но тут уж больно таинственно мерцал сержант глазом.

— Ну, давай!

— Товарищ капитан, вам досрочно присвоено воинское звание майора. Приказ от вчерашнего числа, у меня телеграмма. Но если командир узнает, что я вам довел без него, то ой-ей-ей! Поэтому вы: тсс!» — сержант приложил палец к губам.

Честно говоря, я ждал этого приказа. У меня даже список гостей был готов из 24 человек. Поэтому я заверил сержанта в том, что я его не продам, и подарил ему за весть 10 чеков.

Примерно через час меня вызвал командир полка. Торжественно довел мне приказ, вручил погоны, поздравил.

— Служу Советскому Союзу!

После торжественной части я перешел к бытовой:

— Необмытый майор — это не майор. Поэтому разрешите, товарищ подполковник, пригласить вас в 19 часов на торжественный акт производства.

— Не возражаю. А успеешь?

— Успею, не такие дела заваливал.

— Планируемое количество гостей?

— 24–25 человек.

— Где?

— В баре.

— Ну, это ты брось! Таким количеством людей давиться в твоем баре не-е-е-т. Договаривайся с артиллеристами.

— Есть, товарищ подполковник.

Свалив все текущие дела на первого заместителя, я занялся организационными вопросами. При батальонной бане был так называемый бар: комната размером примерно три на два с половиной метра. Оборудовали ее два солдата-литовца, и так, как это умеют делать литовцы: в углу декоративный, очень симпатичный каминчик, по стенам полки, уставленные великим множеством бутылок и банок с пестрыми этикетками. Где-то раздобыли старый уголковый диван, отремонтировали его. Посредине поставили столик с покушениями на моду. В потолке — окно. В баре приятно было посидеть часок после бани, и даже гнусное ферганское пиво «Пивоси», изредка доставляемое отпускниками, воспринималось в такой обстановке по-другому, с положительными эмоциями. В баре нормально садилось 8 человек, ненормально — 16. Я планировал поставить столы в сообщающемся с баром предбаннике и тем снять проблему, но командир решил иначе, и небезосновательно. Артиллеристы, пользуясь монополией на дефицитные в Афганистане ящики из-под боеприпасов, отгрохали себе, всем на зависть, штаб-общежитие, где на каждый артиллерийский нос приходилось 15 метров жилой площади. Поэтому я первым делом сходил к артиллеристам, зафиксировал свое почтение и выразил надежду и уверенность, что они не откажутся мне предоставить свои хоромы для проведения праздничного мероприятия.

Артиллеристы дружно меня поздравили и выразили единодушное согласие. Да и возражать-то глупо: на любой другой территории я б только командира дивизиона и начальника артиллерии пригласил, а здесь они все — хозяева, которым некуда деться, автоматически — все мои гости. Напитки, закуска, посуда — мои. От них-то всего и требуется — согнать столы в кучу. В 19 часов все было готово. Все гости прибыли. Не хватало одного: командира полка. Но без батьки подобного рода мероприятия начинать не принято, и все терпеливо ждали. Прошло минут 15. Я послал замкомбата:

— Владимир Иванович, ступайте разберитесь, в чем там дело?

Зам явился минут через пять:

— Командир полка беседует с генералом Мироновым, ну и под Героя — по маленькой. Сказал, скоро будет!

Прошло еще минут 15. Я уже собрался идти сам, когда появился солдат, ординарец командира: «Командир полка, генерал Миронов идут поздравить комбата!»

— Понятно!

В центре стола освободили два места. Сосредоточили туда лучшую водку. Пять, десять, пятнадцать, семнадцать минут. На восемнадцатой минуте в артштаб-общагу ворвался разъяренный командир полка.