За державу обидно

10 мая 1960 года я был в Армавирском училище. Нашел седого подполковника - начальника медслужбы и сразу доложил ему, в чем дело. Отнесся он ко мне благожелательно и пригласил хирурга. Тот меня заставил приседать, ложиться, отжиматься и вынужден был признать, что хоть ключица и срослась некрасиво, но противопоказаний нет. Тогда начальник медслужбы сказал мне, чтобы я прошел всю врачебно-летную комиссию, потом останется вместе со всеми только экзамены сдать.

Начал я с отоларинголога. Думаю, пройду, а там сам черт не страшен. Но врач сразу определил наличие нескольких операций. А по приказу две любые операции и более - "к летному обучению не пригоден". Я снова был взбешен до предела, пошел к начмеду, но тот развел руками: "Ничего не могу поделать. Вот приказ министра обороны".

Вышел я из училища ошалелый. По дороге деньги потерял. Иду голодный и злой по Армавиру и первый раз в жизни не знаю, что же мне делать. Добрался до Ростова на перекладных. В военкомате ко мне отнеслись сочувственно. Майор, который меня отправлял, успокоил: "Ну, что ты все летное да летное? Хочешь быть офицером, давай подберем место не хуже!"

Стал я листать страницы разнарядки. В танк залезать - длинный. В подводники - сам не захотел, в артиллеристы - тоже. Наконец, где-то в конце мелькнуло Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского комсомола - РВВДКДКУ. Решил рискнуть - все к небу ближе. Хоть не за штурвалом, так в свободном падении высоту ощущать буду. Домой пришел и рассказал все отцу.

- Что ж, сынок, - сказал он, - решил - пробуй. Но знаешь, что это такое?

Я честно сказал, что очень смутно все это представляю.

- Неплохо было бы попробовать, а то вдруг тебе это не понравится.

Попробовать так попробовать! Коль отец говорит, нужно действовать. Поехал я в Донской поселок, находившийся в 16 километрах от Новочеркасска, там у нас располагался аэроклуб. Прибыл на летное поле - там стоит группа парней.

- Мужики, - говорю, - как тут у вас попрыгать можно с парашютом?

Поначалу посмеялись, а потом отнеслись с сочувствием и показали на инструктора: "Вон Виктор Сергеевич, иди уговаривай его!"

Инструктор - плотного телосложения, грубоватый на вид - встретил меня неприветливо:

- Чего шляешься здесь? Прыгать захотел? Иди ты... много вас тут таких ходит...

Пошел я опять к новым знакомым. Парни рассмеялись. Они уже издали поняли реакцию инструктора.

- Беги за водкой, - посоветовал один из них, - и все уладится. Бутылки три хватит.

Притащил я четыре бутылки, тогда-то они копейки стоили. Инструктор покрутил головой: "Ладно, иди парашют укладывать учись". За день меня научили сразу всему - я уложил парашют, прошел предпрыжковую подготовку и медицинскую комиссию.

На укладке инструктор показывал этап - мы выполняли. У него при укладке купола получалось все красиво, у остальных - более или менее, а у меня какой-то непонятный хвост образовался, потом еще три. Я вправо, влево соседи не знают, такие же нули, как я. Инструктора спрашивать лишний раз не хотелось: "бараны", "дебилы", "кретины" - это самые мягкие выражения из его лексикона. Я сложил "хвосты" гармошкой и затянул чехлом. Позже выяснилось, что я интуитивно поступил правильно. Заодно позже выяснилось, что все укладывали парашюты Д-1-8, а я - ПД-47 (парашют десантный, 47 года образца, квадратной формы, с покушениями на управляемость), отсюда и "хвосты".

На предпрыжковой подготовке был тренажер Проничева - вышка метров 10 высотой с противовесами. Надеваешь подвесную систему, выпрыгиваешь, пролетаешь метра 3, тебя как следует встряхивает, и ты зависаешь метрах в 5 - 6 от земли. Инструктор командует: "Повернись направо", "Повернись налево", "Парашютист справа, слева, сзади". Какое "право", какое "лево"! Если тебе только что на пальцах объяснили, как это делается, в голове путаница, и все получается почему-то наоборот. На земле хохот. Инструктор констатирует факт: "Баран! Земля!" Помощник отпускает рычаг, ты стремительно проваливаешься, ляпаешься о землю и пытаешься молодецки вскочить. Противовесы в этот момент идут в обратное положение, тебя опять приподнимает и опять прикладывает к земле. Хохот. Но необидно. Все смеются друг над другом. Все всё видят. Но каждый, попав на тренажер, с маниакальным упорством повторяет те же ошибки.

На медицинскую комиссию я пошел один - остальные прошли ее раньше.

Умудренный многочисленными "отлупами", я с осторожной напряженностью открыл двери медпункта. Там сидела молодая женщина и читала какую-то книгу. Я кашлянул, и только тогда она подняла голову. Узнав, в чем дело, взяла указку и показала на две самые крупные верхние буквы: "Видишь?"

- Ясное дело, вижу! - с готовностью откликнулся я.

- Все, иди прыгай! - И она оформила мне первый допуск в небо.