За десятью миллионами к рыжему опоссуму

Луи Буссенар За десятью миллионами к рыжему опоссуму

Глава 1

После тридцати пяти дней плавания 10 января 1876 года мы приблизились к берегу настолько, что уже виднелся мыс Отуэй. Нам оставалось лишь пересечь на следующий день залив Порт-Филипп, высадиться в Сэндридже и сесть в поезд, который буквально за несколько минут доставит к цели нашего путешествия – Мельбурну.

Было одиннадцать часов вечера. Мы нетерпеливо шагали по полуюту, пытаясь хоть что-нибудь увидеть сквозь медленно опускавшуюся завесу мглы. На небосводе мерцало созвездие Южного Креста, ветер доносил с берега густой запах водорослей.

Наш пароход "Твид" стоял под парами, ожидая рассвета, чтобы сняться с якоря. Мы так жаждали высадиться на берег, что не сомкнули глаз всю ночь. Время тянулось мучительно.

– Друзья мои, – обратился к нам судовой врач доктор Стивенсон, – я знаю, как вам не терпится добраться до берега. Завтра вы попадете в страну чудес, и я не хочу предвосхищать тот восторг, который вы испытаете вскоре, поэтому не стану описывать то, что сможете увидеть сами. Но если позволите рассказать вам о своих первых шагах в этой удивительной стране двадцать лет тому назад, мне будет приятно рассеять, если удастся, законное нетерпение, которым вы охвачены. В нашем распоряжении четыре часа до снятия с якоря. Прошу вас терпеливо и благожелательно выслушать мой рассказ… Патрик, – обратился он к юнге, – дитя мое, сходи к стюарду и попроси, чтобы нам подали пунш и сигары. Господа, я начинаю.

Вам, вероятно, известен печальный исход предпринятой в 1853 году попытки Британской Королевской академии основать университет в Мельбурне, но вы, конечно, не знаете всех подробностей. Судно, на котором находились посланные в Мельбурн профессора, было разбито жестокой бурей и выброшено на коралловый риф. Это произошло в период равноденствия, когда грандиозные приливы наступают на берег волнами необычайной высоты. Судно, севшее на риф, стойко держалось, но когда начался отлив, мы увидели, что подводная часть его была рассечена от форштевня до ахтерштевня, и потому не было никакого смысла снимать его с рифа. Поскольку судно находилось менее чем в трехстах метрах от берега, а шлюпка каким-то чудом удержалась на шлюпбалке, удалось спасти часть груза.

В то время после окончания школы я работал препаратором на кафедре анатомии и попал в состав экспедиции потому, что мой дядя сэр Джеймс Стивенсон должен был стать деканом будущего факультета анатомии и читать лекции по этому предмету.

Я активно участвовал в спасении многочисленных ящиков с физическими приборами, химикалиями, различной аппаратурой и анатомическими экспонатами, необходимыми для практических занятий студентов.

Нам удалось перевезти на землю научные ценности, сложить их в палатке, сооруженной из паруса, после чего мы принялись за поиски чего-либо съедобного, так как наши запасы провизии были испорчены морской водой.

Вокруг стоянки вскоре начали собираться любопытные аборигены, для которых крушение судна – большая удача.

Видя наше бедственное положение, они с помощью жестов дали понять, что готовы снабдить нас продуктами, но, конечно, в порядке обмена. Мы неосторожно согласились.

Первая порция провианта состояла из рыбы, тут же выловленной сетями, искусно сплетенными из волокон формиума [1] . Однако последствия этого дара были для нас малоприятными. Поскольку мы не имели ни бус, ни других стекляшек, которые так привлекательны для всех туземцев земного шара, пришлось подчиниться прямо-таки ростовщическим условиям этих злодеев. Скудный обед был оплачен несколькими медными кранами, снятыми с физических приборов, двумя метрами каучуковой трубки, мензурками, морской подзорной трубой и большей частью пуговиц, которые мы спороли со своей формы.

Ночью вокруг стоянки вспыхнуло бесчисленное множество костров и неумолчно звучали дикие крики. На следующий день число аборигенов удвоилось, и продолжали прибывать все новые и новые. Через сорок восемь часов после крушения их было уже более ста пятидесяти человек. Аборигены были вооружены копьями, каменными топорами и ножами, а также бумерангами, действие которых мы узнали позднее.

Нас же было тридцать два человека, хоть и хорошо вооруженных, но не имевших самого необходимого для жизни. Кроме того, договориться с аборигенами было очень трудно, поскольку наши жесты порой ими истолковывались превратно. С нас драли три шкуры, и дело могло обернуться куда как плохо, если бы провидение не послало нам европейца, которого мы с удивлением увидели в окружении столь странных друзей.

Он был обнажен, как и все аборигены, и загорел настолько, что почти невозможно было определить цвет его кожи, к тому же покрытой пестрой татуировкой. Его выделяла огромная огненно-рыжая борода, которая, видимо, придавала ему большой вес в этом окружении.