За дорогой

Мне нравилось переходить от могилы к могиле и смотреть, когда родился, когда умер, высчитывать сколько прожил, есть портрет, нету, ухоженное или нет, в такие моменты понимаешь, как скоротечна жизнь и все суета сует. Как показывают полевые наблюдения, бабки долгожительницы, меньше живут те, кто родился в шестидесятых и семидесятых, и мои сверстники, то один разбился пьяный на мотоцикле, другой допился до смерти. Печально, нас не так много, да еще и так рано и глупо уходить.

Несмотря на то, что на приусадебном огороде стали больше сажать помидор, огурцов, и картошки, их все равно приходилось покупать на рынке. Здесь, как и ранее, постоянно кто-то собирал наш урожай. В подозреваемых все те же – бабки и алкоголики, наличие забора никого не останавливало, я думаю, наоборот, даже провоцировало.

Придомовые грядки с каждым сезоном требовали все больше и больше труда, потому что расширение площади посадки, провоцировало взрывной рост сорняков, в придачу с порослью вишни и сливы. Но была и другая проблема – полив, точнее его отсутствие. Во дворе была колонка, но она не работала, флягу с водой нужно было везти с улицы метров так пятьдесят, но так как часто отключали воду приходилось тащиться на другую улицу, – “В тяжком труде заработаешь помидор и огурец свой, и еще бесплатно накормишь воришек. Да будет так!”.

В делах огородных мене не нравилось то упорство, с которым из года в год повторялись одни и те же действия и получался один и тот же результат, и никто не задумывался почему так происходит. Мои рационализаторские предложения выслушивались, но ни к чему не приводили, все было, как и прежде. Копать, полоть, рыхлить, рубить, тащить, поливать, бежать, бежать и бежать на электричку, автобус, не важно, главное быстрее и еще быстрее, увеличивая скорость и теряя смысл. Все эти действия не предполагали ничего и этим были удобны.

В таких стремительных атаках на дачу проходила весна, и наступало лето, время учительских отпусков, каникул и хорошего настроения. В лагерях я не бывал, так как меня не прельщала романтика казарменной жизни с возможностью отравится. Но я ходил в пришкольный лагерь, на пол дня, потому что там давали пирожное картошка, и другие сладости, играли, ходили в парк, в музей, в библиотеку. Работал он не долго и оставшееся время до поездки на дачу я проводил дома, спал до обеда, потом шел гулять или читал книги. К июлю все друзья разъезжались, и как раз к этому времени мама получала отпуск, нанимала машину собирала вещи, брала бабушку, и мы как кочевники с узлами белья, сумками, баночками борща и запасом хлеба на первое время, покидали город на месяц и отправлялись в Никольскую.

В это же время приезжал дядюшка, и всем своим видом показывал, что делать он тут ничего не может, так как очень устал и нуждается в отдыхе. В дополнение к этому ставились условия в еде – по понедельникам, средам и пятницам постное, издевательство чистой воды, но мама мирилась. Свою позицию она обосновывала тем, что она долго терпит, а вот потом, но это потом так и не наступало, а поводов было предостаточно. А когда наступило, было уже поздно, поезд ушел.

Один из таких случаев меня поразил до глубины души. Как-то раз в обед мы ели домашнюю лапшу, с нами за столом сидела бабушка, и у нее из рта выпала лапшичка, дядюшка встал и заявил, что он больше не будет есть с ней за одним столом, так как она овощ. Такого поворота ни я, ни мама не ожидали. Да у бабушки было старческое слабоумие, но это не говорит о том, чтобы так к ней относиться. Его выходка меня удивила. Мне было не понятно, как такое можно заявлять в адрес своей матери, которая родила, выкормила, воспитала, выучила, помогала с деньгами, возилась с внуками, а когда заболела, то сразу стала не человеком? Возможно, она была не самой лучшей матерью на свете, но другой не дано, да и сами дети не были идеалами.

Крушение идола, навязанного мне мамой, точнее падение его авторитета в моих глазах, произошло задолго до этого случая. Как-то раз на летних каникулах будучи еще в начальной школе, я что-то вычитал в книге и пошел узнать мнение дядюшки, тем более я был под воздействием мифа, в котором его считал умным и начитанным. Задав ему вопрос, я хотел получить внятный и разумный ответ, а услышал такую нести чушь, что в этот момент мне стало все понятно, что он ничего не знает, а все придумывает на ходу. Для меня это был словно гром среди ясного неба, виду я конечно не подал, но с этого момента стал внимательно следить и проверять, что он говорит и делает.

Но самое удивительное ему все верили, и говорили, что он умный и интеллигентный, и с ним приятно общаться. Естественно, пыль в глаза он пускал мастерски, но меня уже было не провести. Не зря в заповеди сказано, «не сотвори себе кумира», и понял значение её. Авторитет без проверки превращается в идола, а человек верящий ему в идолопоклонника. Всегда нужно самому думать. Люди сами создают себе кумиров, потом начинают верить в них, и погибают. Идол угнетает, он конечен, в нем нет развития и свободы, это хорошо видно на примере золотого тельца.