За дорогой

Вино получалось настолько сухим, что казалось это вовсе не вино, а августовская степь, с выжженной травой и приправленная вечно дующим восточным ветром. Оно стояло на кухне под столом в трехлитровых банках с натянутыми на горлышки медицинскими перчатками, которые раздувались от газов и были похожи на перевернутые вымя коров. я нырял под стол, снимал импровизированный затвор, обмокал палец в вино и, как искушенный сомелье пробовал. Потом винокурню прикрыли, когда выяснили причину моей активности в том районе, было немного обидно, но не велика потеря.

В августе поспевали яблоки старого сорта “пепин”, небольшие сочные и слегка терпкие на вкус, из которых получался отличнейший сок. Название сорта для меня было схоже с именем отца Карла Великого Пипина Короткого, уж сильно они созвучны. Яблони были старые, в одном даже было дупло, где гнездился дятел. Обычно утром я приезжал в Никольскую и после обеденного перерыва с мешком яблок, закрепленным на тележке, возвращался домой, где их мыл, резал на дольки, и шел гулять. Вечером вместе с мамой на паровой соковарке получали терпкий и густой летний самогон. Зимой открыв банку сока, всплывали в памяти летние приключения, сбор яблок и обратная поездка домой. В одно такое приключение я потерял ключи. А на обратном пути нашел их висящими у водителя под зеркалом висят, а то бы сидел под подъездом с мешком яблок, и ждал, когда мама придет с работы.

Собирать яблоки мне помогала наша соседка Алефтина Федорова, сухощавая, но крепкая старушка неопределенного возраста, тем более мне в то время, все кто был старше казались глубокими стариками. Она была одной из двух старожил на улице, другая была ее подруга и тезка Ляпунова. Дамы были веселые, сидят, бывало, на лавочке перед домом у последней, разговаривают, новости и сплетни последние обсуждают, и как за матерятся друг на друга, Федорова вскочит и побежит домой, а вечером снова идет к Ляпуновой, сериал смотреть на цветном телевизоре. Обе у нас немного воровали, то оставшийся в сарае уголь вычистит одна, то из старого гаража допотопную электроплитку стащит другая, ну и по мелочи овощи с фруктами, но без фанатизма. У Федоровой сад и огород не были обнесены изгородью и так получалось, что в окна мог посмотреть любой, кто зайдет со стороны огорода, меня это пугало и я думал, что наверно страшно так жить, ведь, например зимней темной ночью, когда воет ветер из степи может прийти волк встать на задние лапы и смотреть в окно и видеть, чем занимается бабка. С другой стороны, я себе говорил, а зачем ему это надо, он там в степи зайцев гоняет и зачем ему это? Правильно, не зачем, но, а вдруг захочется, всякое ведь бывает и такого случая исключать нельзя. Сад у нее был небольшой, две груши, ирга, и яблоня, чего не хватало она брала у нас.

Федорова была своеобразной личностью, например свято верила, что мать забеременела ею в двадцатом, а родила в двадцать втором, и никто не мог ее переубедить, что это нереально, такой срок больше, чем у слонов. Но она стояла на своем, что все так и было, как мама ей сказала, и обосновывала такой временной промежуток тем, что время рожать было не подходящим, и ведь же не поспоришь. Одевалась она просто, белый платок или косынка, старая вязанная кофта кирпичного цвета, юбка, чулки, черевички, летом в жару ходила в халате без рукавов, осенью и весной в старом пальто и теплом платке. Балакала и частенько сопровождала рассказ крепким и метким словом, часто это все вместе перемешивалось, но все равно было понятно, что или кого она имела в виду. Чем занималась во время оккупации история умалчивает, после работала в лесхозе. Во время работы в лесхозе она перед домом посадила три пирамидальных тополя, они выросли, и она их спилила. Странная история, но в действиях людей часто отсутствует логика. Перед пенсией некоторое время работала парикмахершей, на пенсии выращивала картошку на продажу, и чтобы не заморачиваться с сбором жуков обрабатывала ее ДДТ, не знаю, насколько он бы эффективен после длительного срока хранения в сарае, но для себя у нее был отведен небольшой участок, где жука она собирала руками. Когда мама забрала бабушку, то некоторое время давала деньги Федоровой, чтобы она кормила нашу собаку, но стоит ли говорить, как она его кормила, потом мама отпустила пса, и он ходил есть на скотобойню, как и большинство бездомных собак.

У Федоровой во дворе возле веранды росла огромная черемуха, которая каждую весну превращалась в огромный сугроб. Когда поспевали ягоды я любил забираться на нее и объедаться до того, что уже не мог жевать, это как с тютиной или семечками если начинаешь есть, то уже не остановится. Жила она скромно, если не сказать бедно, но чисто и аккуратно было у нее в доме, две комнаты, веранда на которой она спала до холодов, печка, старый черно белый телевизор, в комнатах стояли панцирные кровати, идеально застеленные, с подушками накрытыми кружевными накидками, холодильника у нее не было, и светом она старалась не пользоваться, чтобы “не крутить электричество”.