За Дунаем

День выдался сухой. Уже с утра кони и люди изнемогали от жары. Предстоял бой за Ловчу. Накануне генерал Скобелев-младший лично провел рекогносцировку, чтобы выяснить численность неприятеля, оборонявшего город. Два артиллерийских дивизиона беспрерывно обстреливали неприятельские позиции; турецкие ложементы занимали противоположную гору. Турки на первые выстрелы не ответили, а потом не выдержали и открыли ответную канонаду. Началось с перелетов и недолетов, но вдруг два снаряда угодили рядом с первой батареей. К счастью, снаряды не разорвались.

Получив нужные сведения о турках, Скобелев приказал войскам отойти от Ловчи по дороге к Сельви, чтобы подготовиться к решающему бою. Отход прикрывался огнем орудий. Первая сотня осетинского дивизиона оставалась на аванпостах. Потребовалось послать к ним адъютанта и повторить приказ об отходе.

Командуя передовым отрядом, Скобелев лично находился на передовых позициях. Нижние чины говорили о нем с уважением: «Его благородие не кланяется турецким пулям и нам не велит». Генерал пренебрегал опасностью, только бы поднять дух своих солдат. Его присутствие выручало в самые критические моменты.

Наступил вечер. Скобелев с маленьким подвижным отрядом направился к ущелью, что перед Ловчей. Генерала предостерегали, мол, ущелье узкое и турки могут всех перебить. Но генерал резко оборвал советчиков: он решил лично осмотреть вход в ущелье.

Проезжая через лагерь, генерал то и дело останавливался, чтобы прислушаться к приглушенным голосам: войска скрытно выходили на выбранные днем позиции.

— Где командир?

— Чьи орудия?

— Стой, постромка соскочила!

— Черти, куды прете?

— Что там на дороге торчите? Эй, вы!

Это уже относилось к генералу, которого не узнали в темноте, и Скобелев, засмеявшись, тронул коня.

— Ишь, смешно ему, туды его мать,— ругался все тот же голос.

Передумав, Скобелев оставил коня и направился к артиллеристам, за ним поспешили и адъютанты, но генерал разрешил следовать лишь порученцу. И вскоре послышался его голос:

—Где ротный?

— Здесь, что прикажете?

Скобелев называет себя, и офицер вглядывается в погоны, затем берет под козырек.

— Что, капитан, ничего не заметно?

— Пока ничего-с, все спокойно!

— Вот, ваше благородие, сейчас вроде огоньки мелькали,—вступил в разговор усатый фельдфебель и указал рукой.

— Это ничего, так, жучки,— спокойным тоном сказал офицер, и ответ его пришелся по душе генералу.

Он повернулся влево. Чуть поодаль разговаривали вполголоса:

— Турки нас не ждали.

— Эх, вспомню, как мы карабкались по скалам да с оружием, так теперь один страх берет.

— Пластуны им всыпали... Сам видел, как урядник пятерых ихних прикончил.

— И мы с житомирцами добежали аж до Систова, а там такая суматоха...

— Стрелки Фока, как звери, лезли.

— Один паром пошел ко дну... Орудие, жалко, погибло новенькое...

Офицер беспокойно поглядывал на генерала и, боясь, как бы солдаты не сказали чего-нибудь лишнего, хотел пойти к ним, но его удержал Скобелев.

— Кажись, Сергееву не выжить.

— Что ж так? — спросил другой голос.

— Чего же, коли насквозь прошла, под самой селезенкой.

— Что-то завтра господь бог даст?

— Не думай о том, хватит, что генерал Скобелев думает.

— Оно верно, генерал у нас такой, что не хуже других.

— Сказал! Поискать такого — не найдешь.

— Разговоры! — прикрикнул офицер, и голоса умолкли.

— Зачем же так перед делом,— понизил голос Скобелев.— Объявите по линии, что Горный Дубняк взят, а Хивзи-паша и его штаб пленены.

— Слушаюсь!

Скобелев вернулся к поджидавшей его свите. Из-за туч выползла некстати луна. Все понимали, какой опасности подвергаются, но никто не смел более говорить об этом генералу. Ехали долго по освещенной луной долине, пока в кустах не мелькнула чья-то тень. У кого-то нервы не выдержали, и прогремел выстрел. Неприятель никак не ожидал такой дерзости от русских и замешкался открыть огонь. Этим воспользовался отряд Скобелева и поспешно отступил. Генерал, обозленный неудачей, крепко выругался по адресу того, кто стрелял. А тут обнаружили, что нет Бабу.

— Ничего не приобрели, да еще разведчика потеряли,— Скобелев хлестнул коня и поскакал, не обращая внимания на растерянную свиту.

Позади слышалась ружейная пальба, она сопровождала генерала до своих позиций.

— Глядите! — крикнул кто-то.

Вдоль позиций галопом несся всадник. В нем вскоре узнали Бабу. Перед ним на седле трясся турок. Обрадованный генерал не мог скрыть своей радости и,

забыв о недавнем настроении, обнял спешившегося разведчика.

— Адъютант,— крикнул генерал.— К Георгию!

— У меня есть, ваше превосходительство,— гордо ответил Бабу.

— Ко второму!

Урядник вынул изо рта пленного кляп, и тот усиленно задышал. Не в силах унять дрожь, турок испуганно озирался. Генерал велел адъютанту допросить пленного, а сам в сопровождении порученцев отправился на позицию.

Бой начался задолго до рассвета артиллерийской канонадой турок. После первых выстрелов появились раненые. Солдаты торопливо пронесли на носилках раненого, стараясь идти в ногу. За носилками семенил их товарищ, то и дело поправляя на раненом сползающую шинель.

Скобелев находился на батарее.